Александр Галицкий: Пара-тройка успешных IPO – и у нас начнется венчурный бум

20.02.08

Несомненно, даже неправильно порой вложенные деньги в конечном итоге приведут к появлению удачных компаний и росту антрепренерской активности, пусть даже процент успеха на первом этапе будет маленький, но в итоге возникнет новая индустрия и истинное инновационное предпринимательство.

Во многом инновационное, высокотехнологичное развитие России в ближайшие годы будет зависеть от того, появятся ли соответствующие источники финансовой поддержки. О перспективах развития системы венчурного финансирования Экспертному каналу OPEC.Ru рассказал известный на Западе русский технологический антрепренер и венчурный инвестор Александр Галицкий.

– Александр, о своем возвращении в Россию Вы говорили еще в 2004 году. Произошло ли оно в полной мере?

– Во-первых, я всегда оставался гражданином РФ. Во-вторых, у меня здесь дом, я тут живу. Сейчас я провожу здесь порядка 2-3 недель в месяц, это уже очень много, учитывая международный характер моего бизнеса, да и стиля жизни.

– Расскажите о Вашем новом венчурном фонде – Almaz Capital Partners. Чем он будет отличаться от остальных действующих на рынке, например, от Russian Technologies, где Вы были партнером ранее?

– Действительно, я покинул Russian Technologies, где был партнером, в марте 2007, чтобы создать фонд с партнерами, с которыми у меня совпадают взгляды на венчурный бизнес. В фонды, которые существуют при корпорациях, я не верю, у них нет достаточной степени свободы, да и истории известно не так много успешных фондов. RT был создан практически полностью на деньги Альфа-Групп, и их корпоративные приоритеты и корпоративный стиль всегда остаются на первом месте. Потратив там с пользой и не только для себя какое-то время, я пришел к выводу, что я не могу и не хочу стать их полноценным партнером, и что надо формировать совершенно другой венчурный фонд. Поэтому Almaz Capital, который я собираю сейчас, будет трансграничным, калифорнийско-русским, ориентированным на high-tech на принятые в мировой практике модели ведения венчурного бизнеса.

– В какой стадии развития он сейчас находится?

В стадии подписания документов. Первое соглашение мы планируем закрыть буквально на днях, и надеюсь вскоре начнем вкладывать деньги в интересные проекты, они у нас уже есть на примете. Наша позиция – мы вкладываем в российских антрепренеров, а где они считают нужным и экономически выгодным развивать свое дело, определяется уже текущими бизнес-возможностями. Я считаю, что у современного мира не должно быть и практически нет никаких границ, кроме политических.

– В какие отрасли планируете инвестировать?

– У нас две основные сферы активности в области IT  технологий – это развитие сервисных компаний  на территории России, так как современная Российская экономика оптимально восприимчива к новым моделям ведения бизнеса   и продвижение на глобальный рынок инновационных продуктовых компаний, имеющих глобальный потенциал.  А специализация, набор отраслей, в которые мы вкладываем, зависит только от наличия в нашей команде соответствующих экспертов. Мы расширяем нашу команду и наши знания, но, например, я и основная часть нашей команды сегодня являются специалистами по IT, поэтому вкладывать деньги в биотехнологии для нас было бы наивно без привлечения в команду специалиста в этой области.

– Собирается ли Almaz Capital Partners участвовать в конкурсах Российской венчурной компании? Как Вы относитесь к такой форме государственной поддержки?

– На сегодняшний день в том, что касается участия – отрицательно, а в части, собственно, государственной инициативы – положительно, но с несколькими поправками. Во первых – я считаю, что государство должно направлять свои средства, в первую очередь и поддерживать рисковые стадии ранние стадии инвестирования, т.е. , практически, на нулевые, высокорисковые этапы. Одного фонда Бортника вовсе не достаточно. Второе – на сегодняшний день модель, по которой РВК предлагает создавать венчурные фонды, нетрадиционна.

– Закрытый паевой фонд?

– Да, и не только это. Обычно фонды создаются на основе commitment – обязательства перечислять деньги по мере необходимости, а не реального перевода денег на счет некоей компании. Поэтому если создается фонд в $100 млн., то партнеры с ограниченной ответственностью поэтапно перечисляют эту сумму, имея возможность распоряжаться деньгами, пока они не нужны фонду. В России же, если государство дает $50 млн., то другая сторона должна также перечислить $50 млн. Кроме государственных учреждений, таких как ВТБ, этого делать никто не будет или не сможет (результат из трех управляющих компаний выигравший первый конкурс РВК – остался один ВТБ.. Если для ВТБ это перечисление денег с одного счета на другой, то для частных инвесторов – выведение денег из бизнеса.

Второе ограничение – запрет вкладываться в компании, зарегистрированные не на территории РФ. Ни одна успешная российская компания, будь то «Вымпелком» или еще кто-либо, не  начинали свой бизнес как 100% российская компания зарегистрированная на территории РФ, потому что защита прав акционеров, защита вложений на российской территории фактически отсутствует. Пока законодательные акты не будут приведены в порядок с международными, брать деньги для того, чтобы вкладывать в чисто российские компании – очень рискованное мероприятие.

И третье – допустим, вы вложили деньги в некую перспективную компанию, а рядом с вами кто-то вложил деньги в, скажем, постройку «вечного двигателя». Прокурорская проверка использования государственных денег будет смотреть на ваши инвестиции (которые могут оказаться неудачными по вполне оправданным причинам) точно так же, как на инвестиции в «вечный двигатель» для некой «стиральной машины».

– Способны ли вообще сыграть ключевую роль в деле создания российской венчурной индустрии государственные деньги?

– Несомненно, во всех государствах это играло и играет важнейшую роль. Даже ошибки, неправильно порой вложенные деньги в конечном итоге приведут к появлению удачных компаний и росту антрепренерской активности, пусть даже процент успеха на первом этапе будет маленький, но в итоге возникнет новая индустрия и истинное инновационное предпринимательство, а не поедание бюджетных денег. Любое движение в эту сторону положительно.

– Что сейчас происходит с имиджем России как технологической державы? Каков наш образ в глазах калифорнийских венчурных инвесторов?

– В сравнении с Китаем и Индией Россия не пользуется популярностью, причин для этого много. Прежде всего, у нас несравнимо меньше население и к тому же до недавнего времени рынок был не настолько динамичным, чтобы обращать на него внимание. Даже если взять крупную компанию, например, Microsoft или другую, то на Россию у нее будет приходиться 1-2% продаж. Но на сегодняшний день наметилась быстрая динамика роста, поэтому к России стали присматриваться.

Второе – выросло благосостояние людей, которые позволяют себе тратить значительные суммы не только на недвижимость, но и на товары. Вы видите, как растут продажи, например, автомобилей.

Но всеже, чтобы мировая венчурная индустрия обратила на это внимание, должно произойти несколько событий. Важно возникновение здесь большого потенциального рынка сбыта. Он формируется медленно, но, тем не менее, составляет 240 млн. русскоговорящих или понимающих русский язык, даже если они утверждают, что они его не понимают.

С другой стороны, должны сложиться критерии, примеры успеха. Поэтому success stories нескольких компаний с удачным IPO или выходом станут прецедентами, которые люди захотят повторять. Это будет приманкой для западных венчурных фондов, мотивом прийти сюда.

На сегодняшний день в США и Европе на Россию все смотрят оппортунистически. Потому что, даже если брать те компании, которые поучаствовали в Tech Tour в 2004 г. (Инициатива Александра Галицкого по поиску перспективных российских хай-тек компаний), они с трудом получали деньги западных венчурных фондах. Хотя тот же SW Soft (ныне Parallels, сегодня мировой лидер ПО в области виртуализации вычислений ) затем купил несколько компаний, в которые вкладывали те люди, которые приезжали на Tech Tour. Иностранцы понимают свою ошибку с тем же SWSoft или Acronis, но чтобы переломилась психология, надо  несколько примеров реально большого успеха. Когда Skype зазвучал, то вы не можете представить, сколько людей со всего мира рванулось в маленькую Эстонию, где он был по сути разработан, чтобы смотреть на эстонское чудо и найти новый аля Skype. Это была целая толпа предпринимателей и венчурных капиталистов. Если из России возникнет что-то сопоставимое, то сюда поедут.

На сегодняшний день, к сожалению, из знакомых венчурных инвесторов высшей лиги никто не смотрит на Россию достаточно серьезно. Но несколько весьма хороших фондов интересуются. Это Asset Management, Index Ventures, Bessemer Ventures, Wellington partners, Benchmark Capital и другие. Это люди, которые почувствовали, что здесь что-то происходит, и начинают пробовать с одним двумя вложениями.. Но это, конечно, сегодня далеко не массовый поход.

– При условии сохранения темпов экономического роста и политической обстановки сколько времени может пройти, пока поток иностранных венчурных инвестиций станет заметным?

– Не так много, все определяется историями успеха. Если завтра будет пара, тройкауспешных IPO, то я вас уверяю, начнется бум так же, как начался в Израиле или Ирландии. В том же Израиле  долгое время не было никакого развития, несмотря на построенный завод Intel, открытые R&D-офисы других компаний и на множество государственных инициатив. Но как только Check Point и еще одна компания вышли на IPO и заявили о своей миллиардной стоимости, все поняли, что на софтверной и хай-тек индустрии можно зарабатывать гораздо больше, чем на какой-то другой.

Хорошее и умное государство понимает необходимость стимулировать этот процесс –  даже если люди уезжают и открывают офисы за рубежом, это успех, потому что они, как нормальные люди, все равно вернутся на Родину.  Пример Израиля, Индии, Китая  и ряда других стран оказался довольно заразительным: в течение ближайших 2-3 лет иностранные венчурные инвестиции могут хлынуть и к нам.

Источник: OPEC.RU