Наука и технологии |
Александр Виноградов: «Инновационный бизнес приравняли к ларьку, торгующему фруктами»04.06.07
Александр Владимирович, возможность получения прибыли от науки – тема, вошедшая в моду относительно недавно, и совсем недавно обратившая на себя внимание правительства и президента, тогда как Ваша фирма существует уже 14 лет. По сути, Вы являетесь одним из первопроходцев в области коммерциализации инноваций. Расскажите, как развивался ваш бизнес? Начиналось все в 1985 году с защиты диплома на Кафедре квантовой радиофизики Физического факультета МГУ. Диплом был посвящен созданию системы регистрации низкоуровневых световых сигналов для спектрального анализа с широким динамическим диапазоном. После окончания Университета я работал в Институте геохимии и аналитической химии им. В.И.Вернадского АН СССР (РАН). Областью деятельности была Дистанционная лазерная диагностика природных сред, в первую очередь, мирового океана, после в Институте физико-химической биологии им. А.Н Белозерского. Методами спектрального анализа и математического моделирования изучал процессы фотосинтеза. Иначе говоря, я занимался фундаментальной наукой. Работая, как экспериментатор к началу девяностых я уже имел некоторые наработки, пригодные для продвижения в рыночных условиях. Тогда таковые вроде начинали складываться. В 1992 году, с двумя коллегами из института им. А.Н Белозерского мы организовали специализирующуюся на выпуске оборудования для регистрации оптических спектров фирму- Предприятие «Дельтатех», основным исходным капиталом которой стала наша интеллектуальная собственность. Мы довольно быстро начали продавать оборудование, основанное на имевшихся наработках, и выплачивать сотрудникам зарплату. Всю прибыль направляли на развитие и модернизацию нашего оборудования, и продвижение его российским потребителям. В 1997 году системы регистрации изображения, создаваемые предприятием, достигли чувствительности, достаточной для регистрации самых слабых световых сигналов. К тому времени нам было известно о свойстве некоторых внутренних веществ организма человека (эндогенных порфиринов) накапливаться в быстроделящихся тканях. Раковая опухоль в активной фазе развития - область быстрого деления клеток. Под действием лазерного излучения порфирины способны излучать собственный свет, т.е. флуоресцировать. Если зарегистрировать флуоресцентное изображение, получится карта распределения порфиринов. Области быстрого деления будут выглядеть более светлыми. Это натолкнуло нас на проведение первых экспериментов по регистрации флуоресцентного изображения поверхности человеческого тела. Первые эксперименты дали результаты, удивившие и нас, и врачей: получились очень яркие снимки флуоресцентного изображения мест локализации раковых опухолей у реальных пациентов. Очень скоро к команде сотрудников «Дельтатех» присоединился замечательный творческий коллектив Отделения лазерных технологий ЦКБ №4 МПС им. Н.А.Семашко. Так появился проект создания онкодиагностического лазерного оборудования и разработки методов его применения, который, в случае реализации, мог бы предотвратить смерть десятков тысяч онкобольных. Основное достоинство метода - при обследовании не надо вводить никаких препаратов или применять специальные мази. Обследование быстрое, безболезненное и безвредное. Можно обследовать широкие группы пациентов. С этой разработкой Предприятие «Дельтатех» в конце апреля 2007 г. стало лауреатом конкурса «Лидер в области высоких технологий», проводившегося в рамках крупнейшего ежегодного международного форума «Высокие технологии XXI века». Предприятие и авторский коллектив награждены гран-при конкурса - золотой статуэткой «Георгий Победоносец» и Почетным дипломом. Представители Вашей фирмы недавно побывали в США, где занимались поиском партнеров и венчурных капиталистов для запуска этого проекта. Почему не находится инвесторов в России? Действительно, двое членов нашей творческой команды в начале мая этого года побывали на крупнейшем всемирном биотехнологическом форуме Bio2007, проходившем в Бостоне (США). Поездка проводилась при поддержке Делового Совета Средне-Атлантических штатов Америки и России (MARBC) и Московской ассоциации предпринимателей (МАП). На российской секции Bio2007 был сделан доклад, посвященный нашему онкодиагностическому проекту, который вызвал большой интерес не только у американцев, но и у специалистов из Австралии и европейских государств. Мы считаем, что этот визит является хорошей основой для привлечения инвестиций. В России наша компания активно пытается продвинуть свой проект еще с 2000 года. Все соглашаются, что проект хороший и даже замечательный, но адекватных денег найти невозможно. Мы получили одобрение Комитета по новой технике Министерства здравоохранения, представляли проект на всевозможных выставках и конференциях, получили положительные отзывы от ведущих онкологов. Есть и еще одно важное обстоятельство. Если мы сделаем оборудование в России, в Европе и США прибор могут и не купить, а если и купят, то по дешевке. В развитых странах отношение к российскому клейму хорошее, если оно на оружии, а к остальной номенклатуре изделий отношение негативное. Кроме клейма есть еще надежность, удобство и др. По опыту работы я знаю, что иногда обычные винты из-за границы возить приходится, а это тоже время и деньги, например НДС на таможне, который потом не вернешь. Но в последние годы ситуация в России изменилась, и вроде бы наметились реальные перспективы альянса малого бизнеса с венчурным капиталом, который стал активно развиваться и поддерживается на самом высоком уровне… Я бы не стал переоценивать реального положения дел. В прошлом году президент поставил задачу к июню создать несколько венчурных фондов с объемом инвестирования порядка 130 млрд. рублей, в 2007 году эта сумма должна была удвоиться. В этом году из одной из последних статей в «Коммерсанте» мы узнаем, что объем венчурных средств- 4,7 млрд. рублей. Средства передаются в три инвестиционные компании, среди которых две – иностранного происхождения. 260 млрд. по плану и 4,7 фактически. Почувствуйте разницу. И тем не менее в неблагоприятных российских условиях, где, как Вы говорите, мало что поддерживается и развивается, предприятие «Дельтатех» существует уже пятнадцатый год, и характер деятельности за это время не изменился… Я бы сказал, что мы существуем, не благодаря, а вопреки. Связано это, в первую очередь, с разрушением инфраструктуры, пригодной для восприятия инновационных результатов. Частно-государственное партнерство в области инновационных технологий, конечно, идет, однако государство способно обеспечить лишь начало разработки, но не продвижение, даже если бы оно пыталось это сделать, ничего бы не получилось, потому что продвигать инновации некуда, и покупать их в России некому. На год образования предприятия у нас было всего одно изделие – прибор для регистрации оптических спектров. И его хорошо покупали университетские и академические лаборатории, промышленные предприятия, военные. Нам не надо было развивать номенклатуру изделий (сейчас мы выпускаем 8 наименований). Мы качественно делали один продукт, и нормально существовали. Это потому что 13 лет назад отечественная инфраструктура не была еще в достаточной степени разрушена. Потребитель имел суммы на закупку оборудования, и имел возможность развивать проекты, в которых это оборудование использовалось. А сейчас ничего подобного нет. Поэтому я бы ответил так: рынок инноваций в России будет складываться только в том случае, если будет складываться соответствующая инфраструктура. Малый бизнес способен дать до 85% разработок Что, на Ваш взгляд, сегодня должно сделать государство для того, чтобы инновационный бизнес успешно развивался? На мой взгляд, необходимо более эффективное распределение средств, выделяемых на научные исследования и изменение организационных схем таких исследований. Надо максимально поддерживать работу в связке лаборатория-предприятие. Это общемировая практика. Наиболее простой способ - это условно разделить академический институт на лаборатории, работающие по фундаментальным направлениям и тех, кто будет все наработанное продвигать на рынок. Люди, занимающиеся коммерциализацией исследований, должны находиться в непосредственной близости от лабораторий, зная текущее состояние дел, взаимодействуя каждодневно. Так сделано везде. Я видел это в Германии, в Техасском университете США. Там люди получают федеральное финансирование, как на фундаментальные исследования, так и на внедренческую работу. Второе - надо реформировать РАН, хочет она того или нет. Институты все равно сейчас сдают площади коммерсантам и банкирам по рыночным ценам и даже выше, на эти деньги латают крышу и кормят дирекцию. А статьи, которые пишутся в академических институтах, изучают за границей, и реализуют в конкретные проекты. Есть исключения: в ФИАНе, например, многие лаборатории работают и как лаборатории, и как предприятия. Но по этому пути пошли далеко не все академические институты. Другое дело – университетская наука, тут люди должны заниматься чисто фундаментальными исследованиями, хотя и здесь можно применять более практичный подход. Третье - научные парки и инкубаторы являются одним из основных инструментов государственной системы внедрения инноваций в США и других развитых странах. Дотационный характер услуг по аренде и инфраструктуре, низкая стоимость жизни, безналоговые режимы образуют т.н. soft land. Это косвенное и очень мощное средства гос. финансирования инноваций. Вместе с грантовой поддержкой это существенно ускоряет процесс выращивания новых бизнесов. Но создание такой системы процесс длительный. Видимо, лучше реформировать то, что есть. Каких решений ждет «Дельтатех» как частная инновационная фирма? С моей точки зрения, первое, что необходимо сделать – это либерализовать экспорт наукоемкой продукции малых предприятий, сократить бесконечные бюрократические проволочки. Поясню на собственном примере: с 2003 года мы стали экспортировать в одну из стран Западной Европы три типа детекторов изображения, и сразу почувствовали преимущества: если в России продаем по штуке, то за границей по 10-20 изделий. Для малого предприятия это качественный переход, но развитие для нас в этом плане сильно ограничено Таможенным Кодексом РФ. К примеру, фирма экспортировала энное количество – 200-300 изделий, через некоторое время потребуется осуществлять сервис. Вы понесете огромные затраты, если поедите ремонтировать продукцию за рубеж, кроме того, не все технологические операции можно выполнить в чужом месте. Намного дешевле привезти изделие сюда, отремонтировать и вывезти обратно. Существующие логистические каналы действуют мгновенно, но отечественная процедура таможенного оформления при ввозе в режиме ремонта (Импорт 51) длится от 45 дней до бесконечности. Оформление вывоза: 20-30 дней. По общемировым меркам 65-75 дней это очень долго. Мы уже столкнулись с сервисной проблемой, наш потребитель вынужден был отказаться от одного из типов изделия. Кроме проблемы сервиса существует проблема лицензирования при экспорте. Номенклатуру изделий, которые требуют лицензирования при вывозе можно охарактеризовать так: нельзя вывозить все. На каждый акт экспорта изделий из этого списка нужно получить лицензию. Считаю, что надо сокращать этот список, оставив в нем минимальное количество позиций типа урана и плутония. Ограничения на остальное должны касаться агрессивных и террористических режимов. Мне совсем не понятно, зачем ограничивать вывоз в США, где и так товара навалом? Чтобы самим себе хуже сделать? В «Дельтатех» есть ряд изделий, которые очень хотят купить индусы, но мы их не продаем, потому что не хотим лишней мороки с лицензированием, когда речь идет о небольших партиях. А могли бы притащить в страну в год на $20-30 тыс. больше. Вроде немного, но если учесть, что на фирме работает всего пять человек, получается, что доход на работающего побольше чем от нефти, да и ресурс возобновляемый. Очень нужны центры коллективного пользования. В первую очередь для проведения испытаний на надежность (климатика, виброустойчивость). Такие испытания абсолютно необходимы при экспорте продукции. Климатическое и другое подобное оборудование вещь очень недешевая, громоздкая и в повседневной жизни не нужная. Поэтому его желательно сосредоточить в центрах коллективного пользования, предоставляя услуги малым предприятиям на льготных условиях. Неплохо бы начать практику кредитования строительства офисов для малых предприятий. Собственность на помещения у 99% малых инноваторов отсутствует. Они оказались оттеснены от столбовой дороги российской приватизации, и выселение из офиса в связи с изменением планов арендатора или несвоевременным внесением арендной платы для них вполне актуально. Они поставляют продукцию в основном в госорганизации, и получают финансирование траншами, обычно к концу года. А переселяться инновационным предприятиям нежелательно, поскольку все наукоемкое требует стабильности. Следующий момент: недавно вступил в силу Гражданский Кодекс РФ, в котором есть статья 1546 гл IV, Эта статья утверждает, что если государство профинансировало ОКР, то технология принадлежит государству. Подобный закон был принят в середине 60-х годов в США, после чего у них количество изобретений, а это характерный градусник для инновационной деятельности, сократилось в десять раз. Считаю, что нужно корректировать и эту статью. Есть еще один не последний аспект. Как говорится, «жалует царь, да не жалует псарь». С больших трибун мы слышим всякие красивые слова про то, как нам нужен наукоемкий бизнес, а когда приходим в таможню или налоговую, чувствуем отношение к себе как к азербайджанскому ларьку, торгующему фруктами. Нет ни налоговых послаблений для малых предприятий, ни даже какого-то более лояльного режима отношений. В целом в российском обществе существует негативное отношение к бизнесу, и наукоемкий бизнес чохом попадает в эту негативную зону. Должно быть больше передач по телевизору, где бы рассказывалось о том, что на таком-то предприятии сделали то-то и то-то хорошее, и какая от этого будет польза. На таможне надо максимально применять схемы управления рисками, учитывающий добропорядочный характер наукоемкого экспортера. В налоговой предлагаю устроить амнистию по имеющимся у инноваторов задолженностям перед бюджетом. В целом, какую роль вы отводите малым частным фирмам в общей системе отечественного инновационного бизнеса? Мировая практика показала, что именно в области НИОКР максимально эффективен малый бизнес. Он наиболее гибок, восприимчив ко всему новому и не забюрокрачен. Например, в компании Philips есть научно-исследовательские подразделения, но в основном она пользуется услугами малых фирм, за счет чего во многом ускоряет свою инновационную политику, понимая, что внутри крупной структуры неизбежно возникают бюрократические проволочки. Подобное было в Советском Союзе. Когда только создавались микропроцессоры, СССР, являясь огромной неповоротливой машиной, оказался неспособен набрать необходимую скорость в разработках, и начал сильно пробуксовывать в перспективной и прибыльной процессорной области. Это был первый крупный провал. Такого сорта провалы последуют и дальше, если сейчас российское государство снова свернет на государственно-монополистический характер экономики в научно-технической сфере. Крупные научные подразделения необходимы, но 85% практических разработок способен дать малый бизнес. Мы же не делаем наукоемкие тапочки! В штатном расписании «Дельтатех» числится всего 5 человек. Не маловато? У нас работало до 13 человек, но мы решили пойти по пути сокращения постоянных расходов, одновременно создав возможность выплачивать более высокую зарплату. Совсем не обязательно, чтобы на фирме занимающейся наукоемкой продукцией, было много народу. Для большинства фирм за рубежом штат из 4-5 человек является нормальным, потому, что при современных коммуникациях довольно легко налаживается аутсёрсинг. Если нам надо произвести сборку электроники, мы заказываем это в специализированной фирме, которая занимается сборкой, а конечную сборку делаем у себя. Нам вполне хватает специалистов, чтобы это оттестировать и провести сервис. На период разработки обычно привлекаем сотрудников по контракту на временной основе. Плодотворно сказывается прямое взаимодействие с учеными МГУ. Мы консультируем их они помогают добрым советом нам. В университетских лабораториях идет апробация наших новых изделий. Перед малыми инновационными фирмами вообще не стоит кадровая проблема? В кадровом отношении нам, как и всей науке, тяжело. В штате представлены в основном две возрастных категории. Молодежь, только что окончившая вуз, и люди, которым за 45. Средняя часть – 28-40 лет – отсутствует. Эта категория претендует на зарплату, позволяющую купить квартиру в Москве, которая доступна только при среднедушевом доходе не менее $3 тыс. в месяц. Мы не Газпромбанк, и не нефтяная компания. В «Дельтатех» зарплата повыше, чем в академических институтах, но пониже, чем в торгующих организациях, банках и др.. Аспиранты приходят к нам, но, окончив аспирантуру, уходят, - в ФСБ, на авиастроительный завод Сухого и т.д. Чтобы создать дифферент в сторону малых технологичных фирм, надо платить зарплату больше, к примеру, чем платят машинисту метро. Для этого надо повышать количество продаж, что очень непросто. Конечно, можно сделать наукоемкие тапочки с применением нанотехнологий, и на них, наверное, будет спрос. Но мы не делаем наукоемких тапочек. Товары широкого потребления это массовое, крупное производство, а мы представляем малый бизнес. Наталья Быкова Источник: |
