Наука и технологии |
Алексей Аравин: Как «покупают» мозги16.08.07
Алексей, по нашим наблюдениям, уехавшие за рубеж ученые из России и стран СНГ по числу и качеству публикаций в ведущих рецензируемых научных журналах, индексам цитирования опережают тех, кто остался на родине. Это так? В биологии – без сомнения. Хотя бы потому, что большая часть российских ученых наиболее продуктивного возраста (между 25 и 45 годами) сейчас работает за рубежом. Но и в расчете на человека публикации уехавших значительно опережают публикации работающих в России. Я не знаю ни одной российской группы, которая бы за последние годы опубликовала статью в одном из ведущих журналов (Nature, Science, Cell), не имея при этом соавторов из-за рубежа. Лабораторий, которые стабильно публикуются в прочих широко читаемых и цитируемых журналах, тоже не так уж много. Российские ученые, работающие за рубежом, обычно публикуют статьи с интернациональном составом авторов. Существуют стандартные правила, как распределяются позиции в списке авторов у биологов: первый – тот, кто выполнил основную часть работы, потом остальные участники, последний – руководитель группы и научного проекта. Естественно, большая часть Мало кто из ученых в здравом уме согласится бросить свою группу на Западе, чтобы организовывать что-то на пустом месте в России. Но способ наладить работу с ними есть. Нужно дать им возможность работать на Западе и в России одновременно. Вернуть людей можно, была бы политическая воля и деньги недавно уехавших за рубеж российских ученых попадают в первые категории, хотя много и ученых, имеющие свои собственные группы и проекты и соответственно, публикующиеся в качестве последних авторов.
Когда я был в России, то иногда слышал, что из России опубликовать статью в хорошем западном журнале невозможно: наших, мол, зажимают. На основании собственного опыта могу сказать, что это неправда: журналы заинтересованы в публикации интересных статей независимо от того, откуда родом авторы. Группа, в которой я работал в России, в Институте молекулярной генетики РАН, публиковалась (и продолжает публиковаться сейчас) в западных журналах. Я не заметил разницы в отношении рецензентов, когда стал посылать статьи, сделанные уже на Западе. С другой стороны, публикация статей в хороших журналах включает компонент, которым многие ученые, работающие в России, недостаточно владеют: умение заинтересовать редактора полученными результатами, ответить рецензентам и т.д. Иногда говорят, что публикации в научных журналах не отражают истинной ценности научной работы и не должны использоваться для измерения продуктивности работы ученого. Конечно, изредка встречаются и плохие статьи в хороших журналах, иногда даже публикации с фальсифицированными данными. Однако публикации и главное, их цитирование в последующие годы являются наиболee достоверным и осязаемым измерителем качества и количества научной работы, все остальные параметры гораздо более субъективны. В гениальных ученых, тайно работающих в своих подземных лабораториях над великими проектами, результаты которых они не раскрывают, я не верю. Следует ли сегодня активно привлекать к научной работе в России уехавших ранее за рубеж специалистов? Если хочется поднять уровень науки в России – то, конечно, следует. Если хочется оставить все как есть – зачем беспокоиться? Ученые, работающие за рубежом, в любом случае не пропадут и продолжат делать хорошую науку. Выживет ли в этом случае наука российская – сложно сказать. На мировой уровень вряд ли стоит рассчитывать: настоящие ученые будут работать там, где есть лучшие условия для самореализации. Остановить этот процесс можно, только запретив им уезжать. Если же привлекать российских ученых, работающих за границей, то привлекать не только к научной, но и к преподавательской деятельности в университетах. Отсутствие людей, активно работающих в передовых и быстро развивающихся областях науки (и это в Москве, я не говорю про провинциальные вузы), плохо сказывается на образовании студентов. С преподавания и начать легче: привлекать ученых из-за рубежа к научной работе в России будет сложно и дорого (но это не значит, что этого не надо делать), привлекать их для преподавания легче и дешевле. Есть примеры. На биологическом факультете МГУ много лет существует программа, организованная профессором Сергеем Недоспасовым: ученые из-за рубежа (российские и не только) читают лекции для студентов, аспирантов и научных сотрудников (http://www.oncoimmunology.ru/). Благодаря этой программе многие студенты получили представление о том, что действительно происходит, как говорится «на переднем плане» науки. Какова в процессе «возвращения мозгов» должна быть роль государства, стоит ли следовать примеру Китая и прочих азиатских стран, активно покупающих уехавших за рубеж и получивших там необходимый опыт соотечественников? Короткий ответ – создать полноценные условия для работы, которые будут сопоставимы и лучше, чем условия за границей. Я говорю не только о достойной зарплате и помощи с жильем. Если объявить, что вернувшимся будут платить по $100.000 в год и ничего больше не менять, вернутся плохие ученые, они не поднимут науку в России. Потому что больше, чем собственная зарплата, вернувшемуся ученому нужны деньги на зарплату сотрудникам, покупку приборов и реактивов, нужны помещения, доступ к студентам, соответствующая инфраструктура, наконец, нужны коллеги, с которыми можно сотрудничать. Если обеспечить все это, вернутся люди, которые действительно хотят заниматься наукой, а не просто получать высокую зарплату. В возвращении ученых государство должно играть главную роль. Я не слышал, чтобы частный бизнес в России финансировал фундаментальную науку. В США – финансирует. Два года назад я работал в институте Рокфеллера в Нью Йорке, его основал в 1901 году сам Джон Рокфеллер, выделив деньги, а теперь его потомки и другие бизнесмены продолжают ежегодно спонсировать институт. Это не значит, что они владеют институтом или финансово заинтересованы в его научных результатах. Другой пример: после того, как интервью с моим нынешним руководителем было опубликовано в одном из не-научных, «глянцевых» американских журналов, ему позвонила 97-летняя женщина из Флориды и предложила несколько миллионов долларов на исследования в нашей лаборатории. К сожалению, я не знаю таких примеров в России, так что пока государство на 100% определяет, как развивается российская наука. М. Н. Устинин, зам. директора Института математических проблем биологии РАН, высказал мысль, что вернуть успешно работающих за рубежом ученых невозможно [см.ссылку], цитата: «И если наши ученые попадают на преподавательскую позицию, тогда их уже никакими стимулами оттуда не вернуть». Хочу по этому поводу рассказать историю из первых рук, как Китай «покупает» обратно уехавших ученых. В нашей лаборатории работал (постдоком, т.е. на временной и не слишком высокооплачиваемой должности) китаец. Лаборатория по любым американским меркам (публикации прежде всего!) очень сильная, китаец тоже был успешен: за два года сделал работу, которая была опубликована в Nature. Пришла пора искать постоянную работу: он съездил на интервью в несколько американских университетов, получил несколько предложений занять должность и деньги на организацию своей научной группы. Одновременно китайские товарищи позвали его вернуться в Китай, в новый институт, куда набирают ученых, исключительно прошедших опыт работы за рубежом. Предложение из Китая показалось ему значительно лучше (не только в смысле зарплаты и квартиры, хотя все это присутствовало, но прежде всего в возможностях для работы, количестве сотрудников, которые он может себе позволить нанять и т.д.). Сейчас он работает в Китае и публикуется оттуда. Так что не надо говорить, что вернуть людей невозможно. Была бы как говориться «политическая воля» и деньги. Надо понимать, что российские ученые за рубежом находятся на разных этапах научной карьеры. Аспирантов и людей, работающих первые годы после защиты диссертации (так называемых постдоков), не стоит пытаться возвращать или препятствовать их отъезду – пусть работают и набираются опыта. Вообще это нормальное явление: люди из Европы (Германии, Франции, Италии) едут работать постдоками в США, потом большинство возвращается обратно; никто про утечку мозгов там не стонет. Людей, закончивших успешный постдок, можно возвращать – так, как показывает китайский пример. Сложнее с учеными, которые уже имеют сложившиеся и работающие лаборатории. Думаю, мало кто в здравом уме согласится бросить свою группу на Западе, чтоб пытаться организовать что-то на пустом месте в России, где неизвестно что произойдет на следующий год, если вдруг приоритеты «национальной программы» изменятся. Единственный способ наладить работу с ними – позволить организовывать «зеркальные лаборатории», как это описал Алексей Семьянов [см. ссылку], т.е. дать возможность сохранив свою западную лабораторию, создавать группу в России. Такой подход не уникален: японский ученый Shinya Yamanaka, прославившийся совсем недавно прорывом в области получения стволовых клеток, был приглашен открыть вторую лабораторию в Сан-Франциско, в которую он дважды в месяц летает (10 часов!) из Японии. Это очень сложный вопрос. Честно говоря, мне сложно представить, как бесконфликтно могут существовать в одном институте лаборатории, руководимые вернувшимися учеными и завлабами, которые всегда в нем работали. Вернувшиеся сотрудники должны получать на организацию своей группы суммы, начинающиеся с миллиона долларов [см. Ольга Виноградова]. Дать одновременно такие же деньги всем – невозможно. А как будут смотреть на такого человека представители других лабораторий, у которых бюджет на порядок ниже, легко представить. Частичный выход, опять по опыту китайцев: организовывать несколько новых институтов, полностью укомплектованных руководителями-«возвращенцами». Это по-крайней мере позволит исключить конфликты внутри института, хотя конфликты на более высоких уровнях, я уверен, останутся. Есть ли способ обойтись совсем без конфликтов? Есть: подождать, пока науки и активно работающих в ней людей в России не останется. Источник: «STRF.ru» |
На вопросы обозревателя OPEC.ru Ивана Стерлигова о целесообразности обращения к российской научной диаспоре за рубежом отвечает сотрудник лаборатории Cold Spring Harbor в США, в прошлом – сотрудник Института молекулярной генетики РАН, автор ряда публикаций в Nature, Science и других ведущих научных журналах, Ph.D
