Алексей Семьянов: Как делают науку в Японии

08.09.07

Алексей, начнем с общего вопроса – каково институциональное строение науки в Японии?

В Японии есть разные типы научных институтов. Во-первых, как в большинстве стран мира, наука в Японии делается в университетах. В крупных университетах существуют научные лаборатории, которые получают грантовое финансирование и за счет грантов способны проводить исследования. У этих лабораторий также есть доступ к студентам, а  основные сотрудники этих лабораторий являются преподавателями. В таких лабораториях японские студенты проводят исследования так же, как их коллеги в Европе и США.

Второй тип научных организаций это R&D (отделы Research and Development) частных компаний. Например, крупные японские корпорации, которые мы знаем по автомобилям или бытовой технике – Honda, Toyota, Mitsubishi, Hitachi и т.д. – занимаются производством широчайшего спектра продукции, начиная от чайников и заканчивая самолетами. Для создания новых технологий и продуктов они также проводят научные исследования. Например, Honda занимается разработкой нового поколения гуманоидных роботов и проводит исследования по созданию мозг-подобных компьютеров.

Это в большей степени прикладные исследования?

В корпорациях, конечно, наука прикладная, но и она требует развития фундаментальных исследований. Решается это двумя путями: корпорации либо прямо финансируют имеющиеся научные лаборатории, либо выделяют специальные гранты на конкурсной основе ученым, работающим в университетах или независимых научных организациях.

Я работаю в подобной независимой научной организации. Это организация называется РИКЕН (http://www.riken.jp/ от японского Рикагаку Кенкюшо – Институт Физико-химических Исследований) и состоит из 18 научных институтов и центров, расположенных нескольких кампусах. Получается своего рода мини-академия наук. РИКЕН практически полностью финансируется государством, и имеет бюджет в 89 миллиардов йен (20 миллиардов рублей). В составе РИКЕНа есть Институт Мозга, где и расположена моя лаборатория.

РИКЕН не единственный такой центр в Японии, есть Национальные Исследовательские Институты Оказаки, Институт Науки и Технологий на Окинаве. К слову сказать, подобные организации есть и в США (National Institutes of Health), Германии (Max-Plank Institutes) и Великобритании (Medical Research Council Centers). Они получают большие инвестиции от государства, работая в рамках национальных программ, и от частных фондов.

Наш Институт Мозга был создан в структуре РИКЕН десять лет назад, в соответствии с правительственным планом «Распределенные мега-науки» (“Distributed mega-science”), в которые входили естественные науки, включая науку о мозге. Нечто подобное у нас в России сейчас происходит с нанотехнологиями.

Институт Мозга был основан в октябре 1997 года и с тех пор получал очень хорошее финансирование. Для организации лабораторий были приглашены ведущие мировые эксперты. Постепенно институт разросся, сейчас в нем 51 лаборатория и бюджет 9 миллиардов йен (2 миллиарда рублей) в год, что довольно много даже для Японии. Чтобы активнее интегрироваться в международную систему, с самого начала было принято решение всю научную документацию вести на английском языке и стремиться к тому, чтобы не менее 20% сотрудников были из-за границы.

Они находятся рядом с университетами?

Нет, исторически система РИКЕНа развивалась независимо от университетской. Исходно в Институте Мозга РИКЕН так же не было образовательных программ. Это значит, что сотрудники лабораторий должны были быть постдоками, иметь научную степень PhD, соответствующую нашей кандидатской степени. Официально приглашать работать студентов или аспирантов руководители лабораторий не могли. Таким образом, обязанности были разделены – университеты занимаются образованием и делают науку на гранты, а Институт Мозга РИКЕН получает хорошее базовое финансирование исключительно для научных исследований. Сейчас делаются попытки исправить положение, наладив сотрудничество между нашим институтом и ведущими университетами.

Это иностранные университеты?

Есть и японские, и иностранные. Поскольку Институт Мозга РИКЕН – один из лучших в мире в своей области, то и соглашения подписываются с лучшими университетами мира. У нас есть соглашения с Гарвардом, Университетским Колледжем Лондона, с Массачусетским Институтом Технологий, Калифорнийским Университетом, Каролинска Институтом  и т.д. Кстати, в России договор о намерениях был подписан только с Нижегородским университетом и Институтом прикладной физики РАН.

Т.е. поставлена цель получить первоклассные научные результаты вне зависимости от того, будут ли их авторы японцами?

Совершенно верно. У заведующих лабораториями появилась возможность брать к себе студентов-аспирантов для научной работы, по результатам которой они получают степени у себя в вузах. У меня в лаборатории сейчас три аспиранта: один из Нижегородского университета, два – из Университетского Колледжа Лондона. Таким образом, прежде чем начать работу в моей лаборатории будущие аспиранты должны выбирать университет, в котором они официально получат научную степень.

Идея института также проводить исследования в широком диапазоне нейронаук. Отделы института сгруппированы по темам, которых четыре:  Понимание мозга, Защитита мозга, Создание мозг, Развитие мозга. В первом случае исследования посвящены базовым механизмам функционирования мозга, во втором исследованиям заболеваний мозга, в третьем созданию мозг-подобных моделей и устройств, наконец, в четвертом развитию мозга с возрастом.

Недавно институт посетила делегация администрации Нижегородской области, и мне показалось, что они были заинтересованы тем, что мы делаем. Было бы здорово, если бы экскурсия воодушевила наших промышленников поддержать создание подобного института в Нижнем Новгороде.

Как в РИКЕН осуществляется подбор ученых, например, глав лабораторий?

Отбор ведется на конкурсной основе. Есть определенная система, она достаточно определяется институтским правилами. Сам конкурс для руководителей новых лабораторий проводится следующим образом: выбирается направление, которое необходимо развивать в институте. Далее составляется объявление, которое печатается в ведущих научных журналах, в электронных СМИ, на web-сайте института и т.д. Указывается срок, в который заинтересованные люди могут подать заявление.

Однажды такое объявление увидел и я. В это время я работал старшим научным сотрудником в Институте Нейрологии Университетского Колледжа Лондона.  Я решил поучаствовать в конкурсе. Как правило, на одну позицию приходит несколько десятков заявлений. После предварительного отбора список этот сокращается. Каждого кандидата рассматривают по объективным критериям: у человека должны быть хорошие публикации, определенная научная степень, опыт. Кандидату необходимо представить план исследований, список необходимого оборудования.

После отбора оставшиеся кандидаты приглашаются на интервью – они должны приехать в Японию и рассказать о своей работе в форме публичной лекции. Потом каждый проходит собеседование с «поисковым комитетом», который состоит из заведующих лабораториями и отделами института. Члены поискового комитета пытаются понять насколько тот или иной кандидат подходит для предлагаемой позиции. Таким образом, собеседование является ключевым моментом, в ходе которого отбирается только один претендент или выносится решение продолжать конкурс.

В состав комитета входят иностранные ученые?

Нет, отбор новых заведующих лабораториями проводится самим институтом. Иностранные эксперты появляются потом, на этапе оценки работы лаборатории в последующем.

Как происходит эта оценка?

Оценку работы лабораторий проводят каждые пять лет в составе отдела института.  Для этого создают «Рецензионную комиссию», в которую приглашают иностранных экспертов, специалистов в области исследований каждой лаборатории. В этом году как раз проходила оценка работы отдела, в котором находится моя лаборатория. В нашем отделе 10 лабораторий, для оценки, работы которых были приглашены 12 ведущих мировых ученых. Из числа экспертов назначались по два ответственных за детальную рецензию работы каждой лаборатории, хотя каждый эксперт рецензировал в той или иной степени все лаборатории. Первый раунд отчета проводился заочно на основании письменных отчетов каждой лаборатории, разосланных рецензентам. На этот письменный отчет рецензенты готовили свои отзывы. Потом следовал приезд всех членов комиссии в Институт Мозга РИКЕН. Во время работы комиссии в институте ее члены выслушивали устные доклады о проделанной работе от руководителей лабораторий и посещали сами лаборатории. По результатам готовились рекомендации для всего отдела и для каждой отдельной лаборатории.

Вообще говоря, рекомендации «рецензионной комиссии» бывают весьма жесткими, и на их основании может быть принято решение о закрытии той или иной лаборатории. По правилам института каждой лаборатории дается два 5-тилетних цикла, и через 10 лет она должна закончить свою работу. Как это будет происходить в реальности пока не ясно. В этом году самому институту исполнилось 10 лет. Многие же лаборатории работают не с первого года его создания.

Для научных сотрудников тоже есть система отчетности и оценки их деятельности. По правилам научный сотрудник (за исключением руководителей и администрации) можно работать в институте максимум 5 лет. Его контракт ежегодно продлевается по согласованию с руководителем лаборатории.

В РАН введена система ПРНД (показателей результативности научной деятельности), по формальным критериям выделяется часть зарплаты. Критериев много: участие в конференциях, подготовка публикаций…

Такой системы, что ПРНД прямо влияет на зарплату, в нашем институте нет. Есть  рекомендации для руководителей, о том, что они могут предлагать сотрудникам изменение оплаты труда в зависимости от результатов. Это происходит при ежегодном продлении контрактов. По итогам года зарплата может остаться на прежнем уровне, повышаться или даже снижаться. Практика снижения зарплаты – уникальна для Японии. Прежде, когда я работал в Великобритании, зарплаты сотрудников всегда повышались. Это было связано с инфляцией, сильной позицией профсоюзов, которые старались добыть больше денег для университетских сотрудников. Кроме того, с каждым годом научный сотрудник «взбирался» вверх по тарифной сетке, в результате зарплата росла быстрее инфляции.

В Японии инфляции до последнего времени не было, а был период дефляции (удорожания йены). Журнал The Economist предсказал в Японии инфляцию в 1.3% в 2007 году. Вырастут потребительские цены и, вероятно, возникнет необходимость изменения старой системы оплаты труда. Но пока, я как руководитель обязан в конце года провести собеседование с каждым из сотрудников, по итогам беседы поставить оценки по определенной шкале, а затем по суммарному баллу и договоренности с сотрудником предложить администрации изменить зарплату или оставить прежней. Есть определенные критерии оценки, на основании которых можно изменять уровень заработной платы.

В число этих критериев тоже входит число публикаций и патентов?

Входит, но помимо этого роль играет выполнение плана, который согласуется в начале года. То есть на собеседовании сотрудник отчитывается за выполнение годового плана. Статьи как раз могут входить в этот отчет. Процент выполнения плана влияет на уровень заработной платы. Важно, что изменения в оплате труда предлагаются с согласия сотрудника. Пока мне не приходилось снижать заработную плату сотрудникам, и я сомневаюсь, что найдется сотрудник, который легко согласится на снижение оклада. Хотя последнее возможно при изменении условий труда или как альтернатива непродлению контракта.

Вы в своей статье писали, что в Японии существует своя программа возвращения соотечественников. Не могли бы Вы рассказать о ней подробней?

Собственно для ответа на этот вопрос нужно определить причины утечки мозгов в Японии. Это не связано с недостатком финансирования или экономической миграцией. Как правило, дело в том, что у молодых японцев появляется возможность сделать более быструю карьеру в науке за границей (например, в США), чем в японском университете. Традиционная иерархическая система сдерживает карьерный рост. Японское правительство активно реформирует существующую систему для достижения ее наибольшей эффективности. Эти реформы включают в себя и предоставление лучших карьерных перспектив талантливой молодежи.

Япония, как и Россия – стареющая нация. Насколько остро там стоит проблема выхода на пенсию научных сотрудников?

В Японии пенсия значительно ниже заработной платы. Это не всегда стимулирует людей к выходу на пенсию, только если у них не сделано достаточно накоплений. При этом в университетах есть жесткие рамки по поводу выхода не пенсию. Профессор после определенного возраста не может занимать свою должность. В независимых исследовательских центрах, включая РИКЕН, это правило соблюдается менее строго, что позволяет именитым профессорам из университетов продолжить работать еще какое-то время после наступления пенсионного возраста.

В Японии в послевоенные годы был «беби-бум». Появившееся в итоге поколение как раз и участвовало в японском «экономическом чуде». Сейчас эти люди подходят к пенсионному возрасту и начинают выходить на пенсию. С эти процессом связана проблема пенсионного обеспечения. Правда нужно здесь сказать о японской культуре. Во-первых, японцы делают накопления для того, чтобы жить на них после выхода на пенсию. Во-вторых, по традиции, которая мне очень нравится, дети должны заботиться о своих родителях. Старший сын, как и во многих азиатских странах, должен вернуться к родителям, когда они становятся пожилыми. Я знаю ряд примеров, когда родители дают детям хорошее образование, дети уезжают из Японии, живут в Соединенных Штатах или Европе, а когда отцу или матери требуется помощь, возвращаются назад.

Как в вашем институте работает система трансфера технологий от науки бизнесу?

Данное направление активно развивается, в РИКЕНе есть специальное подразделение – Центр Стратегий Интеллектуальной Собственности, который занимаются патентованием разработок и связями с индустрией. Более того задачей этого центра является помощь ученым в создании венчурных компаний по внедрению своих научных разработок в индустрию. Существует много японских коммерческих грантов для того чтобы развивать сотрудничество между учеными и коммерческими организациями. Подобное приветствуется: в РИКЕНе был сделан ряд разработок, а затем авторы-ученые стали бизнесменами, занимающимися продажами этих разработок.

Кому принадлежат права на разработки?

Права принадлежат РИКЕН. Правда, ученые получают премию за изобретения, но размер ее невелик. Зато как я уже говорил, есть возможность открыть венчурную компанию и заниматься коммерциализацией своего изобретения вместе с РИКЕНом. Кроме того, согласно условиям работы научный сотрудник Института Мозга РИКЕНа может работать в некоммерческой организации (например, быть профессором в университете) и даже до  50 дней в году работать в коммерческой организации. В последнем случае можно быть, например, консультантом или получать прибыль от своего собственного исследования в какой-либо компании.

Каким образом запросы на исследования от частных компаний попадают к Вам на стол?

Как я уже говорил, частные компании и фонды создают свобственные научные гранты.  Небольшая компания может предложить совсем небольшой грант, скажем, от 5 миллионов йен (чуть больше миллиона рублей) на 5 проектов научных проектов. Это достаточно распространено. Разумеется, крупные компании дают намного больше и способны поддерживать целые институты и создавать научные центры.

Еще стоит отметить, четко отлаженную систему распространения информации о грантах в нашем институте. В России не всегда можно найти о них нужную информацию. Например, у нас недавно была ситуация – в одном интервью в прессе мы обнаружили упоминание о грантах на создание в России новых научных групп. Захотели подать на этот грант, но оказалось, что конкурс уже завершен…

В Институте Мозга РИКЕН мне каждый день секретарь приносит пачку информационных листков, рассылаются сообщения по электронной почте, собирается база данных на внутреннем интернет сайте института. Другими словами, мне не приходится самостоятельно искать информацию по грантам, этим занимается специальная служба. Типичная японская организованность.

Как маленькие компании определяют, кому давать грант, у них же нет собственного экспертного совета?

Деталей я не знаю. По всей видимости, находят экспертов или сами обладают достаточной экспертизой. Надо учитывать, что гранты у бизнеса не абстрактные, а направлены на какое-то конкретное исследование. Скажем, одной компании нужно изучить такие-то препараты против того или иного заболевания, другой исследовать болезни злаковых, третей разработать новые материалы в авиастроении и т.д. У них всех есть четкая и достаточно узкая сфера деятельности. Соответственно и гранты тоже различаются. Япония сделала свое экономическое чудо, в немалой степени базируясь на высокой технологичности своего производства. По этой причине бизнесмены понимают, что их будущее связано с развитием науки.

В журнале «Nаture» была статья про японскую науку, в которой говорилось, что Япония, сознавая свою изолированность, разрабатывает новую программу с амбициозным названием World Premier International Research Centers. Их предполагается создать 5-6, причем не менее 30% их научных сотрудников должны быть иностранцами – все это напоминает ваш Институт. Получается, что опыт, полученный в РИКЕН, ложится в основу новой научной стратегии Японии, в которой научные результаты неразрывно связаны с международным сотрудничеством?

Совершенно верно. Опыт нашего и других подобных институтов оказался удачным. Выявились так же какие-то детали, которые будут улучшены в новых центрах. Что касается привлечения иностранцев, то это совершенно обычная практика. Посмотрите сколько иностранцев работает в самой на сегодняшний день продуктивной науке  в США.  Талантливые ученые это большая редкость в пересчете на общую популяцию населения любой страны. Это ресурс, который дороже нефти и газа.

Источник: «OPEC.RU»