20.08.09
Масштабы кризиса
Для начала – несколько основных фактов о размере экономического кризиса в России на момент написания статьи (начало декабря 2008 г.).
Капитализация российских компаний снизилась за сентябрь–ноябрь 2008 г. на три четверти; золотовалютные резервы сократились на колоссальную величину – более чем на 150 млрд дол., или на 25%, в том числе на 80 млрд дол. только за октябрь; банковские вклады населения снизились впервые за многие годы даже в номинальном выражении почти на 10%; обанкротилось несколько крупных инвестиционных и коммерческих банков. Быстро сокращается продукция металлургии, гражданского машиностроения, идет спад в строительстве и девелоперской деятельности, грузовом железнодорожном транспорте, туристическом бизнесе.
В предбанкротном состоянии находится множество компаний. Начались увольнения работников, отправка их в административный отпуск, сокращение ставок оплаты труда. Возобновились уже знакомые по кризисам конца 1980-х годов и 1998 г. паническая скупка основных продуктов питания и набеги вкладчиков на банки, хотя тотального банковского кризиса удалось избежать благодаря государственному вмешательству: расширенным гарантиям вкладчикам и щедрой помощи банковской системе.
Намного быстрее, чем в других странах, кризис перекинулся в реальный сектор экономики. Если в США и Западной Европе для этого потребовалось больше года, то в России – два месяца после начала финансового кризиса. В октябре 2008 г. по сравнению с соответствующим периодом 2007 г. объем промышленной продукции по официальным, обычно заниженным на несколько процентных пунктов, данным вырос лишь на 0,6% вместо 5,4% за январь–сентябрь. О динамике продукции строительства в октябре лучше всего говорит сокращение производства цемента на 20% в сравнении с соответствующим периодом 2007 г.[1]
Отрывочные данные о динамике производства в ноябре (производство электроэнергии, продукции черной металлургии, грузовые железнодорожные перевозки) говорят о значительном усилении кризиса в реальном секторе экономики. Особенно драматично ухудшение в черной металлургии. Например, производство чугуна снизилось в ноябре на 45% по сравнению с июлем–августом 2008 г.[2]
Динамика продукции черной металлургии и цемента говорит о том, что кризис в реальном секторе экономики больше всего поразил инвестиционный сектор (для черной металлургии сыграло большую роль и сокращение экспорта в два раза). В качестве обобщающей характеристики состояния экономики в ноябре может служить сокращение грузоперевозок по сравнению с соответствующим периодом 2007 г. на 20% (!)[3].
О масштабах кризиса говорит размер уже выделенных ресурсов на спасение экономики – около 6 трлн руб., или примерно 14% ВВП – намного больше, чем в подавляющем большинстве других стран. Как и следовало ожидать, Россия оказалась одним из самых слабых звеньев мировой экономики (за исключением, по-видимому, Украины и Исландии), как и в период кризиса 1998 г.
Анатомия кризиса
Понимание всякого крупного общественного события состоит из трех частей: что происходит, кто виноват и что делать.
Является ли этот кризис циклическим или системным, импортированным или автохтонным? Предпосылки циклического кризиса назрели к 2008 г.[4] «Перегретость рынка» наиболее ярко была видна в огромном росте заработной платы (на 30%) и цен (наиболее точных оптовых – на 27%) в 2008 г., что было связано с завершением восстановительного периода и почти полным прекращением экономического роста. Для обуздания этого огромного роста цен ЦБ РФ летом 2008 г. принял меры по ограничению размеров денежного обращения, что, естественно, неблагоприятно сказалось на ликвидности многих предприятий и привело к сдерживанию экономического роста. Первыми это ощутили предприятия мелкого и среднего бизнеса с ограниченными ликвидными ресурсами. Уже летом того же года начались кризисные явления у множества компаний среднего бизнеса, о чем панически сообщало объединение среднего бизнеса «Деловая Россия».
Вместе с тем огромный рост цен в 2008 г. (в ведущих западных странах они росли на 3–5%) при практически неизменном курсе рубля к доллару очень серьезно ухудшили конкурентоспособность экспорта отечественных предприятий и увеличили прибыльность импорта в ущерб отечественному производству. Только высокие цены на нефть поддерживали положительное сальдо внешней торговли России.
Влияние внешнего фактора проявилось в значительном снижении цен на нефть и уменьшении внешнего финансирования осенью 2008 г., что объясняется критической зависимостью от него российской экономики вследствие внутренней слабости. Об этой слабости, выявленной кризисом, много говорили, но почти ничего не сделали для ее искоренения. Если бы речь шла только о циклическом или импортированном кризисах, их воздействие на экономику России ограничилось бы 1–2 годами (если к этому времени закончится мировой финансовый кризис).
Между тем на циклический кризис «наложились» системный и мировой кризисы, что придает нынешнему кризису более глубокий и длительный характер. О совпадении этих трех кризисов практически ничего не пишут наши экономисты и экономические публицисты, кроме публицистов коммунистической направленности.
Для выявления системного характера нынешнего кризиса необходима объективная экономическая информация, которую в течение последних 10–12 лет собирала группа новосибирских экономистов при нашем участии и публиковала в десятках статей, в большинстве своем в журнале «ЭКО». Эти работы продолжают соответствующие наши исследования 1970–1980-х годов по советской экономике. Однако эти расчеты полностью игнорировались российским руководством и официальной экономической наукой. Так же вели себя советское руководство и официальная экономическая наука в период застоя, но тогда это хотя бы частично оправдывалось авторитарным характером политической системы.
Кратко изложим методику этих расчетов и, главное, их результаты, опубликованные ранее[5]. Они основывались, как и для советского периода, на наиболее достоверной экономической информации и осуществлялись несколькими взаимоконтролирующими экономически обоснованными методами, давшими близкие результаты, что дополнительно доказывает их достоверность.
Российская экономика по уровню ВВП до сих пор не достигла уровня 1987 г. (85% к его уровню), что уже само по себе является свидетельством банкротства сложившейся в эти годы экономической и общественной модели. Еще более поразительно для современной экономической истории снижение производительности труда более чем на 30% при ее значительном росте в подавляющем большинстве стран мира. Столь значительный спад объясняется огромным (большим, чем за время Великой Отечественной войны) сокращением основных фондов – более чем на 40% при неизменности их уровня по официальным оценкам.
Причина такого беспрецедентного сокращения вскрывается нашими оценками уровня рентабельности экономики. Для получения реальной величины рентабельности потребовалось определить восстановительную (в текущих ценах) стоимость основных фондов, которая оказалась больше балансовой на огромную величину – в пять и более раз, что приводило к такой же недооценке величины амортизации. Расчет показал, что основные отрасли реальной экономики (кроме ТЭК и пищевой промышленности) оказались после выплат отчислений в бюджет убыточными. Если добавить огромный вывоз капиталов из России, то станет ясно, почему происходило столь гигантское сокращение основных фондов. Вместе с тем отметим, что в свете этих данных очень сомнительными выглядят утверждения о заниженности капитализации российских компаний в настоящее время.
Наибольшего внимания заслуживает период после кризиса 1998 г. Действительные экономические успехи того времени, во-первых, значительно (примерно в два раза) преувеличивались, во-вторых, серьезно не анализировались их источники. Между тем анализ реальных данных показывает, что экономический рост в этот период носил восстановительный характер, так как опирался на созданный в советский период производственный потенциал. Даже на пике подъема не происходило наращивания основных фондов, а в отраслях реальной экономики продолжалось их «проедание». Улучшилось лишь использование старого производственного потенциала. Не было и роста производительности труда в экономике: экономический рост обеспечивался наращиванием трудовых ресурсов – преимущественно за счет привлечения труда иностранных рабочих. Заметное повышение уровня жизни части населения по сравнению с предыдущим постсоветским периодом происходило за счет роста цен на нефть. Огромное увеличение иностранной задолженности компенсировалось примерно таким же ростом золотовалютных резервов.
Между тем на базе ошибочной экономической информации в 2000-е годы составлялись на общероссийском и региональных уровнях фантастические (по несоответствию с необходимыми усилиями для их достижения) «стратегии» экономического развития России и регионов. Они дезориентировали руководство страны и регионов, а также общественность в отношении перспектив экономического развития и изменения уровня жизни населения. При этом понять ошибочность официальной экономической статистики при минимальной экономической грамотности не представляло труда: не мог происходить рост ВВП на 8% при росте потребления топлива, электроэнергии и транспортных перевозок на 2–3%, равно как и при среднем возрасте оборудования в промышленности, превышающем 20 лет, что характерно для «конченой» страны.
Для достижения намечавшихся темпов роста, по опыту СССР и многих других стран, требовалась доля фонда накопления в ВВП в размере 35–40% вместо реальных 15% и огромные вложения в человеческий капитал. Совсем нетрудно было установить и значительное сокращение основных фондов, неизбежное при спаде капитальных вложений в 1990-е годы даже по данным официальной статистики в 4–5 раз. О том же говорил и быстрый рост среднего возраста оборудования в разных отраслях.
То обстоятельство, что такие «стратегии» разрабатывались и одобрялись, говорит не только об удручающем состоянии нашей официальной экономической науки, но и о столь же плачевном интеллектуальном уровне исполнительной и законодательной власти, подавляющего числа средств массовой информации. Как и в советский период, желая обмануть других в отношении состояния экономики, прежде всего, обманули сами себя, запутались в «лукавых цифрах».
Кризис последних 20 лет является продолжением и усугублением негативных явлений советской экономики в ее последние 20 лет[6], что позволяет говорить о 40-летнем периоде экономической деградации. Накопленная инерция затрудняет выход из нынешнего кризиса.
Разворачивающийся сейчас экономический кризис, который уже на начальной стадии захватил реальный сектор и в лучшем случае продлится год-два, еще больше осложнит будущее российской экономики. Он, в связи с особенностями циклических кризисов, прежде всего затронет самый уязвимый сектор российской экономики – инвестиционный, еще больше снизив объем основных фондов.
Приведет он также к сокращению занятости и реальных доходов населения. В отличие от кризиса 1998 г., когда имелись огромные неиспользованные резервы производственных мощностей и рабочей силы, выход из этого кризиса в силу его сочетания с системным и мировым кризисами затянется на многие годы, если не принять срочных и очень болезненных мер. И если в 2009 г. от более серьезных тягот население и экономику могут спасти накопленные ранее золотовалютные и бюджетные резервы, то уже в 2010–2011 гг. это будет значительно тяжелее, не говоря о последующем периоде.
О слабости бюджетных резервов говорят систематические переоценки Министерством финансов РФ перспектив бюджета России на 2009 г. Еще месяц назад нас заверяли, что бюджет будет бездефицитным, через три недели дефицит определялся в 0,5–0,6 трлн руб., еще через неделю – в 1 трлн руб., финансируемых из Резервного фонда объемом свыше 3 трлн руб. При таких «ошибках» недалеко и до всего Резервного фонда, скапливавшегося многими годами. Учитывая исключительную слабость российской хозяйственной и общественной системы и ее крайнюю зависимость от цен на нефть, можно ожидать значительного сокращения ВВП и особенно капитальных вложений в ближайшие годы. Воздержимся от конкретных цифр, но цифры этих сокращений могут быть примерно такими же, как в начале 1990-х годов, – двузначными, если не принять срочных и непопулярных мер по преодолению кризиса.
Именно долгосрочные последствия кризиса 2008 г. позволяют говорить о событиях сентября–ноября 2008 г. в экономике России как об экономическом «июне 1941 г.». Вопрос в том, наступит ли «битва под Москвой»?
Cравнение с кризисом 1998 г.
По масштабам нынешний кризис сопоставим с кризисом 1998 г., который российская экономика успешно преодолела только спустя несколько лет (по уровню жизни населения). По некоторым показателям, правда, кризис 1998 г. был значительно сильнее. Тогда, к примеру, за несколько месяцев курс акций снизился почти на 90%, обанкротилась половина коммерческих банков. Прекратили деятельность множество других коммерческих организаций. В четыре раза сократился курс рубля. Произошел государственный и частный дефолт по внешним долгам. Реальные доходы населения упали примерно на четверть[7].
Но если от относительных данных перейти к абсолютным, потери от нынешнего кризиса оказываются уже намного больше. Так, рыночная капитализация компаний в 1998 г. снизилась примерно на 130 млрд дол., а сейчас – уже почти на 1 трлн дол. Золотовалютные резервы тогда сократились менее чем на 20 млрд дол., а сейчас – более чем на 150 млрд дол. Здесь следует глубже посмотреть на сходство и различия этих двух кризисов[8].
Прежде всего, кризис 1998 г. был исключительно финансовым, преимущественно бюджетным. Основной отличительной чертой стало государственное банкротство. Он был также кредитным и валютным кризисом, как следствие того же бюджетного. С макроэкономической точки зрения он означал превышение потребления над производством ВВП за счет огромной иностранной задолженности.
Что важно – он произошел при минимальных ценах на нефть. В то же время он проявился в условиях огромного избытка производственных мощностей и неиспользованной рабочей силы. Поэтому он никоим образом не был классическим циклическим кризисом – кризисом перепроизводства. Существенной была его связь с международным финансовым кризисом в части развивающегося мира. Эти особенности придавали ему внешне чрезвычайно драматические черты (государственное банкротство, банкротство финансовых институтов, огромное сокращение курсов акций, реальных доходов населения), но создавали возможность относительно быстрого его преодоления как раз благодаря наличию огромных производственных резервов и отказу платить по многим внешним долгам.
Кризис 2008 г. происходит в исключительно благоприятных внутренних финансовых условиях. Накоплены колоссальные валютные и бюджетные резервы. Бюджет и платежный баланс пока положительные. Даже внешняя задолженность (преимущественно частная) намного менее опасна, так как краткосрочная ее часть значительно меньше, чем валютные резервы, в отличие от 1998 г. Даже осенью 2008 г. цены на нефть были в несколько раз выше цен 1998 г.
Современный кризис, однако, разворачивается при минимальных производственных резервах и поэтому является циклическим. Он гораздо в большей степени, чем в 1998 г., является системным, ибо недостатки последнего можно было отнести на молодость системы. В то же время он совпадает с мировым экономическим кризисом. Поэтому первоначальные последствия кризиса за счет накопленной «подушки безопасности» могут быть значительно слабее, чем в 1998 г. Но выход из него окажется намного более продолжительным. Даже обычное в таких кризисах сокращение доходов населения будет затруднено многолетними обещаниями социальных благ.
Выход из кризиса будет осложнен тем, что он предъявит более суровые, чем после кризиса 1998 г., требования к структурной перестройке экономики. Тогда она шла преимущественно по линии более дешевого, преимущественно потребительского, нефондоемкого импортозамещения. Теперь же потребуется огромное расширение несырьевого экспорта и качественного инвестиционного импортозамещения, что очень плохо получается у российских компаний ввиду слабости кадров и недостатка собственных инвестиций, ресурсов и кредитов.
Наконец, кризис 1998 г. в минимальной степени затронул производство товаров. Оно сократилось, по нашим расчетам, лишь на 7%. Но уже в следующем году это сокращение было компенсировано намного более высоким ростом. Цена этого подъема была очень высока: его обеспечило четырехкратное падение курса рубля и огромное снижение реального уровня доходов, усилившие конкурентоспособность реального сектора экономики при огромных производственных резервах. Теперь такие резервы появятся только по завершении циклического кризиса, но они быстро исчезнут после достижения докризисного уровня производства и даже раньше, так как за время кризиса основные фонды еще больше сократятся.
Кризис 1998 г. разворачивался при очень слабой монетаризации экономики. В расчетах преобладали бартер и денежные суррогаты. Сейчас монетаризация экономики по отношению к ВВП выше в несколько раз. Это намного усиливает влияние неполадок в финансовой системе на развитие экономики. Чрезвычайно низкой тогда была и секьютиризация экономики. Капитализация рынка частных ценных бумаг была ничтожной (примерно в 10 раз на пике) по сравнению с нынешней. Минимальным было и число частных акционеров. Поэтому тогдашний биржевой крах акций почти не повлиял на экономику, в отличие от современного. Нынешний биржевой крах сказывается и через личное состояние (а оттого – и расходы) населения, и через положение банков и финансовых компаний, и через возможности при снизившейся во много раз капитализации обеспечивать новые эмиссии акций и облигаций и получать займы от банков.
Российский и мировой экономические кризисы
Российское руководство, стремясь снять с себя ответственность за происходящий кризис, сводит его полностью или в большей части к влиянию вируса мирового экономического кризиса (премьер-министр В. В. Путин даже в октябре 2008 г. вообще отвергал наличие в России экономического кризиса). Так, президент России Д. А. Медведев утверждал, что российский кризис на 75% зависит от влияния внешних факторов.
Нет сомнений, что мировой экономический кризис оказал значительное влияние на ход российского. Российская экономика за последние 20 лет стала частью мировой. Можно, однако, усомниться в том, что это стало для нее благом. Поспешная и неквалифицированная интеграция в мировую экономику стоила ей колоссального оттока капитала (по весьма правдоподобным расчетам – примерно в 1 трлн дол.), потери или подрыва многих отраслей экономики, чего зачастую можно было избежать. Плюсы усиления внешней конкуренции и увеличения разнообразия и доступности многих благ и услуг были, как нам представляется, намного менее значимыми и преимущественно востребованными небольшой частью населения.
Посмотрим более внимательно на каналы влияния мирового кризиса на российскую экономику. Они очень сильно отличались от аналогичного влияния в странах Запада. Там оно шло преимущественно через вовлеченность финансовых институтов в американский рынок ипотечных бумаг и в их производные (деривативы). Деятельность американских финансовых институтов и их партнеров в других западных странах говорит о серьезнейших неполадках в деятельности финансовой системы и регулирующих органов. Кстати, задолго до недавнего открытия У. Баффета, отметившего, что деривативы являются оружием массового уничтожения, об этом еще в середине 1990-х годов подробно писал в газете «Правда» один из российских экономистов.
Можно согласиться с тем, что вирус кризиса пришел из США. Но страны с сильной иммунной системой при этом остаются здоровыми или переносят эту болезнь легко, а со слабой – очень тяжело. Так, пока довольно легко при всей его зависимости от внешнего мира переносит кризис Китай, лишь несколько снизив очень высокие темпы экономического роста.
В России главным последствием кризиса стало падение мировых цен на нефть и сокращение возможностей использования иностранных финансовых ресурсов. Это влияние характерно для стран с преимущественно экспортоориентированной экономикой, слабой банковской и финансовой системой – то есть слаборазвитых стран. Об этих недостатках российской экономики давно говорили и экономисты, и государственные деятели, но действенных мер по их преодолению принято не было. К тому же импортируемый кризис «наложился» на собственный кризис перегретости экономики, а также системный кризис. Мы бы воздержались от определения процентов влияния внешних и внутренних факторов в нашем кризисе. Но вряд ли в свете сказанного внешние факторы даже в краткосрочном плане составили хотя бы 50%. А в долгосрочном, главном кризисе, их роль вообще невелика.
Кто виноват?
Кто же виноват в нынешнем кризисе? Из приведенных данных очевидно, что окончательно обанкротилась сложившаяся в последние 20 лет экономическая модель. К ее губительным для будущего страны порокам относятся не только колоссальное сокращение основных фондов, но и фактическое разрушение инвестиционной системы, систем образования, науки, геологоразведки, вооруженных сил – то есть секторов экономики, которые определяют будущее страны и ее безопасность. Произошло чудовищное социальное расслоение, которое напрямую сказалось и на экономических показателях, так как огромные личные доходы российской буржуазии изымались из внутреннего хозяйственного оборота и производственного накопления.
Российский капитализм оказался намного хуже даже весьма малоэффективного советского социализма периода застоя. О том, что в этот период в России был создан экономический уродик, мы много раз, начиная с 1992 г., писали в журнале «ЭКО» и в других экономических журналах («Вопросы статистики», «Проблемы прогнозирования»). Иначе как безумием назвать то, что происходило в российской экономике в эти годы, нельзя – 20 лет постсоветского безумия наложились на 20 предыдущих бездарных советских лет. Можно кратко назвать весь этот 40-летний период периодом «дуракаваляния», выгодного лишь небольшой обогатившейся части общества.
Обанкротилась и общественная система, которая оказалась неспособной ни выработать действенную общественно-политическую и экономическую модель, ни определить направление общественного развития, ни выдвинуть талантливых политических лидеров, ни «властителей дум».
Нынешний кризис «приближали, как могли» многие годы бездарные и алчные бизнесмены и менеджеры, еще недавно столь самоуверенные, а теперь чуть ли не на коленях умоляющие государство их спасти. А также посредственные и коррумпированные политики, малоквалифицированные и сервильные «ученые», журналисты. Ну и значительная часть населения, простых людей, пассивно реагировавшая на разграбление страны в 1990-е годы и по мере своих скромных сил часто также принимавшая на своих рабочих местах участие в разрушении общества.
Реакция российского руководства
Реакция российского руководства на экономический кризис пока носит ситуативный характер и ограничивается спасением финансового рынка и банковской системы, ряда крупнейших компаний. В силу своей масштабности это может означать и отказ от либерального курса экономической политики, и переход к кейнсианской политике регулирования экономики со всеми ее достоинствами и проблемами. Неясно пока, насколько удачны и эти меры: их осуществляет малокомпетентный и коррумпированный аппарат, и есть большая опасность обычных злоупотреблений и ошибок при проведении. Поэтому они, в лучшем случае, могут спасти многие коммерческие институты от краха, нередко закономерного и справедливого в связи с их плохим управлением, нежели перейти к созданию работоспособной экономической системы.
Самое важное – кейнсианские методы часто оправдывают себя в зрелой рыночной экономике, а российская таковой вовсе не является. Тем не менее вливание больших денег через какое-то время, требующееся для их поступления в экономику через каналы банковской системы, может замедлить масштабы циклического кризиса. Но и только: системные проблемы экономики они не решают. Конечно, циклический кризис рано или поздно кончится, но системный останется.
Не наблюдается пока даже попыток убедительно объяснить гражданам России причины кризиса, показать действия государственного руководства в сложившихся условиях. Представьте себе, что в июле 1941 г. вместо слов о смертельной опасности для страны и народа Сталин заявил бы, что произошла «небольшая неприятность»: потеряли «всего лишь» Прибалтику, часть Украины и Белоруссии. Но волноваться не надо. Это «лишь» 5% территории страны и «всего лишь» 60–80 дивизий из 500.
Можно понять паническое состояние российского руководства в первые дни и недели кризиса. Тогда поспешные действия позволили, пускай и очень дорогой ценой, не допустить банковского краха. Но его самая острая фаза длится уже несколько месяцев, и паника, судя по действиям, все еще не проходит. Колоссальные деньги раздаются направо и налево, без серьезного анализа целесообразности, невозможного без реальной экономической информации, а положительный эффект этих раздач не виден ни в реальном производстве, ни даже на фондовом рынке. Возможно, он все-таки скажется в ближайшем будущем. Но это никак не решит долгосрочных проблем российской экономики.
Вызывает изумление, что не названы и не наказаны виновники кризиса из числа руководителей экономики, проявивших безответственность и низкую квалификацию. Те, кто привел страну к кризису – теперь лечат от него. Надо ли удивляться тому, что лечение идет так плохо? При всем нашем критическом отношении к Б. Н. Ельцину, отметим, что у него хватало ума и решительности находить и, пусть чрезмерно мягко, наказывать виновников экономических и иных неудач. Безнаказанность государственных ошибок и преступлений стимулируют их повторение.
А что же делает российский предпринимательский класс?
О действиях российского предпринимательского класса мы знаем значительно меньше, чем о действиях правительства: он не заинтересован в их рекламе. Но достаточное количество информации все же можно получить из разрозненных сообщений СМИ.
Больше всего обращают на себя внимание слезные просьбы о помощи. Даже мысли нет о возможности реализовать для спасения собственных компаний свои очень немалые личные богатства внутри страны и за рубежом. Очень сильно сокращаются планы капитальных вложений у различных компаний – от нескольких десятков процентов до нескольких раз. Эти, лишь частично вынужденные, действия особенно опасны для будущего нашей экономики. Весьма энергично сокращаются расходы на оплату труда – от урезания ставок оплаты до, кажется, намного более энергичного, чем в 1990-е годы, сокращения раздутой численности занятых (что говорит о большей зрелости российского капитализма).
Об этом же могут говорить и действия в области цен. Предприятия ряда отраслей промышленности пошли на беспрецедентное для постсоветской России снижение оптовых цен. В черной металлургии и цементной промышленности, например, оно составило 2–3 раза. В целом по промышленности оптовые цены в октябре 2008 г. снизились по сравнению с сентябрем на 5,5%, или почти вдвое на годовом уровне. Такой размер снижения цен заставляет вспомнить о кризисах XIX века – очень тяжелых, но непродолжительных.
Правда, это снижение цен последовало за их столь же беспрецедентным ростом в 2008 г., но все же оказалось значительно большим. Эта акция, направленная на стимулирование спроса, при всех не до конца ясных последствиях, все же может иметь положительное влияние на выход из экономического кризиса. При всем том в жилищном строительстве – потребителе этих материалов, где кризис особенно силен и где осуществляется большая часть капитальных вложений, цены снижаются медленно. Во всяком случае, российское предпринимательство в сравнении с российскими властями, кажется, действует несколько более осмысленно. И это понятно: здесь приходится считаться с требованиями какого-никакого рынка, в то время как российская власть сейчас почти бесконтрольна.
Что делать?
Не нужно строить иллюзий. Выход из нынешнего кризиса окажется долгим (при нынешней социально-экономической модели в условиях мирового экономического кризиса) и займет не менее10–15 лет[9]. Кроме того, для его преодоления потребуются большие жертвы от населения, главным образом, из состоятельных слоев. Но не только состоятельных. Понятно, что убыточность большинства отраслей реальной экономики означает чрезмерные издержки на заработную плату не только высшего персонала, но и рядовых работников, а также доходов от собственности. Для преодоления этой убыточности необходимо сокращение числа работников, их оплаты и доходов от собственности.
Наши расчеты показывают, что необходимый для быстрого экономического роста размер фонда накопления (в 2–3 раза больше нынешнего) требует сокращения доходов наиболее состоятельных слоев как минимум в шесть раз, а также значительного сокращения доходов и средних слоев. Тяжесть и продолжительность кризиса определяются также разрушенностью всех элементов экономики, необходимых для преодоления экономической отсталости.
Мы не видим другого пути выхода из кризиса, как переход к мобилизационной модели экономики. Только так, к сожалению, ввиду жесткости и даже жестокости этой модели, как показывает изученный исторический опыт за три столетия, России до сих пор удавалось выйти из таких кризисов[10]. Теория и технология модернизационного рывка была нами изложена еще в 2004 г.[11]
Переход к мобилизационной модели будет означать и значительное усиление роли государства в экономике, которое, в связи со слабостью частного сектора, всегда было в России основным субъектом модернизации экономики. Но не только сильного, но и умного государства. Для этого требуется обновление правящего слоя – пожалуй, самая сложная задача ввиду огромного сопротивления этому обновлению и малых ресурсах для него при упадке образования в стране и утечке мозгов в постсоветский период, деградации нравственных основ общества. И, конечно, воспитание в членах общества (в том числе в правящем слое) не только понятия о своих правах, но и обязанностях перед обществом, которое почти исчезло в постсоветский период.
Если будет предложен и осуществлен другой, менее болезненный реалистический вариант выхода из кризиса – мы будем только рады. Его могли бы предложить российское руководство или российская буржуазия. Но пока идей нет. И весьма возможно, что и те и другие окажутся неспособными его выработать. Ну а, скорее всего, такого варианта вообще не существует. Слишком поздно. Хотя кое-какие идеи в этом направлении все же начали появляться в виде возрождения идеи народного капитализма, быстро похороненной либералами в начале 1990-х годов[12].
Тем временем Россия будет и дальше погружаться в пучину экономического кризиса. В лучшем случае удастся вернуться к докризисному уровню и обеспечить стагнацию экономики вместо ее спада. С этим могла бы смириться какая-нибудь страна на отшибе в Латинской Америке, но не огромная страна в центре Евразийского континента, находящаяся в окружении большого числа стран с быстро растущим населением, лишенных необходимых площадей сельскохозяйственных угодий, пресной воды и полезных ископаемых, что в изобилии имеется в России.
В отличие от западных стран, где мировой кризис ставит вопрос о переходе от либеральной к дирижистской модели рыночной экономики, которые в ХХ веке периодически сменяли друг друга, в России, вполне вероятно, этот кризис поставит вопрос об отказе от обанкротившейся капиталистической системы и замене ее социалистической, модифицированной, разумеется, по сравнению с прежним образцом.
Социализм принес России наряду со многими преступлениями и огромные достижения. Капитализм – пока только огромные потери и ничтожные по сравнению с ними достижения. Правда, к счастью, обошлись без массовых репрессий, но демографические потери тоже очень значительны. А ведь нашему «капитализму» не пришлось решать колоссальнейших по сложности задач индустриальной модернизации, и развивался он в исключительно благоприятной внешней обстановке.
Новому социализму, однако, придется решать во многом те же задачи, что и сталинскому руководству – преодоление в кратчайшие сроки экономической и военной отсталости при негодном государственном аппарате и апатичном, хотя и более образованном, населении[13].
Выводы
Россия переживает сейчас исключительно серьезный экономический кризис. Он является следствием долголетней деградации российской экономики и общественной жизни. Принимаемые государством и предпринимательским сообществом меры по его локализации пока крайне неэффективны, что говорит еще раз о низком качестве этих институтов. Этот кризис, который может затянуться на многие годы, ставит под вопрос существование сложившейся за последние 20 лет социально-экономической модели. Но легкого выхода из этого кризиса нет. При любой модели он потребует больших жертв от населения, прежде и больше всего состоятельного. И об этом общественность должна знать.
P.S. Статья была написана до пресс-конференции В. В.Путина 4 декабря 2008 г. На ней он, наконец, косвенно признал исключительную серьезность нынешнего экономического кризиса (он-таки есть!) в России. Об этом говорит сделанное им сопоставление этого кризиса с тяжелыми испытаниями в истории России и с кризисом начала 90-х годов XX века. Вместе с тем нынешний кризис, к сожалению, вырван им из контекста экономической истории России последних 20 лет. О том, что из этого кризиса делаются некоторые разумные экономические выводы институционального характера, свидетельствует и прозвучавшая на той же пресс-конференции мысль о возможности участия государства в капитале тех компаний, которым оно оказывает сейчас помощь, т.е. о частичной их национализации.
[1] Информация о социально-экономическом положении России. Январь–октябрь 2008 г. Данные официального сайта ФСГС России (www.gks.ru).
[2] Сиваков Д., Горбунов А., Лебедев В. Черные дни черной металлургии // Эксперт. 2008. № 46.
[3] Столяров Г. Нечего возить // Ведомости. 2008. 1 декабря.
[4] Об этом мы говорили в статье: Ханин Г. И., Фомин Д. А. 20-летие экономических реформ в России: макроэкономические итоги // ЭКО. 2008. № 5.
[5] Ханин Г. И., Фомин Д. А. 20-летие экономических реформ в России: макроэкономические итоги // ЭКО. 2008. № 5.
[6] Положение в советской экономике в 1965–1987 гг. анализируется в кн.: Ханин Г. И. Экономическая история СССР в новейшее время: Т. 1.– Новосибирск: Изд-во Новосиб. гос. техн. ун-та, 2008. С. 307–499.
[7] Детальный и глубокий анализ кризиса 1998 г. содержится в кн.: Потемкин А. Виртуальная экономика. М., 2000.
[8] После 25 лет весьма точных прогнозов экономического развития советской и российской экономики один из авторов (Г. И. Ханин) ошибочно спрогнозировал воздействие кризиса 1998 г. на экономику, утверждая, что без радикального изменения экономической и структурной политики российская экономика из него не выйдет.
[9] Этот срок определен из реальной продолжительности воспроизводственного цикла в настоящее время (сроки проектирования, строительства, подготовки кадров и приобретения ими квалификации на рабочих местах и, главное, изменение социально-экономической, научно-образовательной и политической системы, плоды которой, даже при самом лучшем ее осуществлении, достигаются в течение ряда лет).
[10] Ханин Г. И. Вперед, к авторитаризму? // Родина. 2004. № 6.
[11] Ханин Г. И. Теория рывка и опыт России по преодолению экономической отсталости // ЭКО. 2004. № 9–10.
[12] Угольников К. Смена всех вех // Итоги. 2008. 10 ноября. С. 24.
[13] К полномасштабному возврату к плановой экономике, пятилеткам и «1937 году» призывает очень популярный и талантливый публицист М. Калашников в написанной еще до нынешнего кризиса книге: Калашников М. Цунами 2010-х. М., 2008.
Г. И. Ханин
Д. А. Фомин
Источник: "ЭКО"
