«И СТУПИЛ ОН НА ЗВЕЗДНУЮ ТВЕРДЬ…»

20.10.06

«Мир тесен!» — так часто теперь говорят, удивляясь, люди. А он, между тем, был таким и в старину, многие десятки веков назад, в каменном, бронзовом и железном веках. …Тысячи километров отделяют Западную Сибирь от Индии, Ирана, стран Ближнего Востока и Средиземноморья. Но скальный храм, обнаруженный новосибирскими археологами в Северной Хакасии, засвидетельствовал точно — древние сибиряки, создатели его, обладали теми же знаниями о Вселенной, что и первый космолог античной Европы — Анаксимандр, и безвестные мудрецы, последователи Заратуштры, великого религиозного реформатора индоариев Средней Азии, Южного Урала, Ирана и Северной Индии. Открытие это поставило коварный вопрос: кто, наконец, у кого и что позаимствовал в науке о Мироздании — Восток ли у Запада или, совсем наоборот, — Запад у Востока?

Кончился Хаос и натрое мир разделился впервые
И Мироздание все в новые виды вошло. 
Овидий

Удивляйся всему!

Аристотель, раздумывая о стимулах неистребимой людской страсти познания Природы, определил ее всего лишь одним словом — удивление. Эта мысль великого энциклопедиста античной Греции всегда приходит на ум археолога, когда историки наук затевают очередной спор о первых попытках предка разгадать тайну из тайн — как возник окружающий Мир, каково его устроение, какие силы управляют им и какую роль отводили в нем человеку то ли всесильные боги, творцы Мироздания, то ли всемогущая Природа, породившая и богов, и людей, прислужников их на Земле?

Думаю, ответы на все эти головоломки человек начал отыскивать давно, с ледниковой эпохи, несказанно удивляясь явлениям внеземным: оглядывая необъятное Небо и наблюдая ночью неподвижные, загадочно мерцающие звезды и антиподы их, «блуждающие светила» — переменчивого лика Луну и разноцветные планеты, а днем — ослепительное Солнце, которое утром, на заре, изгоняло с круга земного тьму и гасило бесчисленные небесные огни.

Ничему не удивляйся!

Но как доказать, что первобытные люди, в самом деле, смотрели на Небо, сподобились заметить в просторах его светила, а затем, размышляя о том и другом, попытались понять Мир, в котором они оказались волею неведомых сил? Вопрос — рaвно непраздный для наук и гуманитарных и точных, ибо несть числа тем, кто искренне убежден в обратном — нет, не смотрели, поскольку не было им нужды удивляться доступному лишь глазам. Да если даже, допустим, там, в далеком далеке, наверху, что-то и вызывало их удивление, то они до наступления эпохи цивилизаций преспокойно объясняли непонятное, сочиняя мифы и довольствуясь придумками простодушно наивных старцев.

Не все, однако, мифы воспринимаются ныне чистейшей воды выдумками тех, кто, бессильный разобраться в реальной действительности, отыскивал окольные пути объяснения неподвластного понятиям неокрепшего разума. Так, ко всеобщему удивлению выяснилось, что мифы о зарождении Мироздания и его устроении порой таят в себе прямо-таки протонаучного стиля мироведческие прозрения предков. Подобные умозаключения вызывают зачастую такой силы недоверчивое удивление у интерпретатора мифа, что для обретения уверенности в правильности своих истолкований ему приходится обращаться к альтернативной взгляду Аристотеля сентенции эллинских мудрецов, то ли Гераклита, то ли самого Пифагора — «[В познаниях] ничему не удивляйся!» Удивляться, однако ж, приходится…

Дар судьбы

«Мировое Яйцо».

Когда крутой склон горы остался позади и я, ступив на ровную площадку у подножия скального обрыва, бросил беглый взгляд на каменные плоскости, прикрытые козырьком, то онемел от неожиданности. Прямо передо мной находилось выбитое рукой древнего художника изображение, встреча с которым здесь, на севере Хакасии, если и могла ожидаться, то разве что во сне, полном фантастических видений:

— Да это же «Мировое яйцо»…

На фоне малого размера рисунков, эта фигура выглядела гигантской, а очертания ее и самые броские детали внутри не оставляли сомнений — ну, конечно же, то самое, давно искомое мифическое Яйцо, вытянуто-овальное, закругленное вверху, плавно приостренное внизу, с многослойным желтком в середине. Художник разместил его почти вертикально, приостренным концом вниз, и оно недвижно покоилось, лишенное всяких подпорок.

То был воистину божьей щедрости дар судьбы. Ничего подобного и никогда археологи не встречали ранее на скалах ни Сибири, ни Центральной и Средней Азии, ни Индии, Ближнего Востока и Средиземноморья. Между тем, в древнейших мифах индоевропейцев, которые заселяли в далеком прошлом обширные пространства Евразии от Британии на западе до Индостана на востоке, такое Яйцо представлялось тем великим «Нечто», в образе чего индоарийским жрецам виделся Мир.

«Перворожденный» — 
Бог времени и творец Мироздания

Стоит сделать несколько шагов по выступам цоколя храма — и сразу же окажешься в тесной скальной комнате, лицом к лицу с многочисленными рисунками. Составленные из них композиции не снизили накала волнений. Чуть правее гигантского Яйца располагалось еще одно, но уже малого размера Яйцо. На уплощенной верхней части его гордо стоял орел. На привязи, у концов крыльев его, с одной стороны находилась голова козерога со спирально закрученными рогами, а с другой — взлетающая птица с широко расставленными крыльями. Голову орла с острым, круто загнутым клювом венчали два круга, символы главных светил Неба — Солнца и Луны. Они намекали на божественную сущность стоящей на Яйце персоны.

Творец Мироздания.

Смысл композиции был в общем понятен. Она представляла собой уникальную в художественном творчестве древних сибиряков иллюстрацию хорошо известного в индоевропейской космогонической мифологии сюжета о чудесном появлении из Яйца, плавающего в первозданном Мировом океане, творца Вселенной, сияющего ослепительным светом Бога времени и пространства. Это его богобоязненные римляне нарекли Фанесом, а многоумные греки — Зевсом; всезнающие индусы почтительно называли божество столь высокого ранга Параджапати (Брахмой), а суровые индоарии восточного Ирана, Средней Азии и степей Западной Сибири — Зурваном даргавидатом, «Богом конечного времени», управляющего материализованным его усилиями Миром.

Козерог и «Взлетающая птица» позволяли поставить и тут же ответить на сакраментальный вопрос — с чего «Перворожденный» начал творение Мира и какую цель он преследовал при том? Думаю, в образах копытного животного гор и пернатого существа Неба воплощались два самых значимых созвездия астрономов II-I тыс. до н.э. — Козерога и Птицы (на Ближнем Востоке — «Рак с широко расставленными клешнями»). Они определяли в ту давнюю пору, соответственно, время зимнего и летнего солнцестояний. Маршруты движений Солнца по небосводу в те дни впервые прочертили пространственные границы двух противостоящих миров индоариев — Юга (сторона Добра и Света) и Севера (сторона Зла и Тьмы).

Охранитель Вселенной

Как выглядел в завершенном виде созданный Зурваном мир, как раз и представляло гигантское Яйцо с многослойным желтком, размещенное левее «Перворожденного», на той же розоватого цвета песчаниковой плоскости. Общий вид этого Яйца и структур его в точности соответствуют представлениям о Вселенной первого космолога Европы Анаксимандра, как устройство ее реконструируют по письменным источникам I тыс. до н.э. историки астрономии и космологии (считается, что схему эту великий грек позаимствовал в VI в. до н.э. у зороастрийских жрецов Ирана и Малой Азии). Внешний обвод Яйца, скорлупа его, представляла твердое звездное Небо, а три круга внутри («многослойный желток») — «кольца», орбиты Солнца, Луны и планет.

Ступивший на звездную твердь.

Внутри Яйца просматривались, однако, детали, о которых Анаксимандр не упоминал (или сведения о том в письменных источниках не сохранились). Между «скорлупой» и «кольцом Солнца» располагались несколько фигур, среди которых сразу же стала понятной одна — скорпион с крючковато загнутым хвостом. Но и того было достаточно, чтобы сообразить — внутри «Яйца-Вселенной» на положенном месте размещались по кругу зодиакальные созвездия.

Обе композиции храма связывал воедино человек. Его головной убор, тюрбан, был украшен месяцевидным плюмажем, а талию опоясывал широкий кушак. Человек этот представлял главное действующее лицо двух драматических эпизодов — там, где он изображен смело шагнувшим на «звездную твердь Неба» (т.е. на «скорлупу» Яйца) и в сцене противоборства с драконом и другими странного обличья существами. Такой персонаж хорошо известен в архаической мифологии индоариев Азии — он олицетворял то ли созданного богами первочеловека Йиму, то ли (что значительно вероятнее) светлое благое божество, подобие Ахура-Мазды зороастрийцев, борца с Анхра-Манью, божеством «Зла и Тьмы» и порождениями его — гнусными тварями, неистово злыми чудовищами храфстра, которые были одержимы желанием во что бы то ни стало разрушить творения Зурвана — полный гармоний Космос. Судя по всему, благое божество исполняло знаменитое йауджа, действо по очищению округи Мироздания от тех, кто вознамеривался превратить гармонии Космоса в беспределы Хаоса.

Битва Добра и Зла

Борец с воплощениями Тьмы и Зла.

Если сюжеты левой стены храма легко распознавались один за другим, то композиции правой стены выглядели сначала неподвластными истолкованиям. Лишь после множества дней просмотра, фотографирования и копирования рисунков в разное время суток, когда от часа к часу резко менялся угол освещенности их Солнцем, пришло, наконец, прозрение:

часть плоскости занимало изображение Хаоса с причудливой путаницей кривых, угловатых и прямых линий и месивом образно неразличимых обрывков тел. Другой же отдел занимали чудовища храфстра. Они нападали на крылатые, антропоморфного вида божества, на людей и животных. Полчище мерзостного облика храфстра возглавляли уродливое существо с длинной шеей и с телом курицы, со змеевидным хвостом и поразительно длинными крыльями (подобие бога зла зороастрийцев Анхра-Манью?) и тощий лев с впалым животом, рахитичным крылом и жадно распахнутой пастью. Они вышли на свет из темени Хаоса и вместе со своими неземного обличья помощниками, пылая яростной злостью, ринулись на бережно обустроенный богами Мир. То была картина жуткого, не на жизнь, а на смерть, столкновения полярных сил Мироздания. Это они, символические воплощения сил Добра и Зла, Света и Тьмы, Хаоса и Космоса, определяли в кровавых баталиях ход дел в Природе и судьбы людей, живых и отошедших в инобытие.

Священный трактат, 
исполненный в камне

При взгляде на храм издали, он смотрится призывно развернутой для чтения книгой. И хотя страниц у нее всего две, а перелистывать ее невозможно, информации, вложенной в каждую строчку художественного «текста», достанет, пожалуй, для написания целой книги, полной интригующих сюжетов. В ней предстоит изложить мироведческую мифологию и достижения жречества в становлении древних протонаук — астрономии, календаристики, космогонии, космологии и натурфилософии индоариев Хакасии и Саяно-Алтайской горной страны. Это они три тысячи лет назад стали творцами северной цивилизации, равной по мощи цивилизациям юга Евразии.

В. Ларичев, д.и.н.,
главный научный сотрудник сектора археологической теории и информатики
Института археологии и этнографии СО РАН 

Фото С. Паршикова 

Источник: «НВС»