Наука и технологии |
Инновационные системы стран БРИК: Китай11.01.08 В обзоре OPEC.ru рассматриваются причины нынешнего научно-технического успеха КНР и перспективы на будущее страны, серьезно отнесшейся к идее построения «общества, основанного на знаниях». Полноценная картина китайской инновационной системы - впервые на русском языке. Для вдумчивого постпраздничного чтения под зеленый чай. ЭКОНОМИКА Буквально сейчас может произойти знаменательное событие – по номинальному ВВП Китай обгонит Германию и выйдет на третье место в мире. (В прошлом году ВВП КНР составил $2.7 трлн, США – $13.2 трлн, Бразилии – $1.06 трлн, РФ - $985 млрд, Индии – $873 млрд). ВВП Китая, рассчитанный по ППС, отстает только от США, но ВВП на душу населения (в номинальном выражении) составляет лишь около $2000, по этому показателю КНР находится на 86 месте в мире (данные МВФ). Во многом экономический рост обеспечивается экспортом, который последние 25 лет рос еще быстрее, чем ВВП. Значительная часть китайских товаров идет в США, что дает основание американским аналитикам мазохистски злорадствовать по поводу того, как снижение потребительского спроса в Штатах ударит по Китаю и его перегретой экономике. Пока, однако, никакого удара нет: представляя данные по 3 кварталу этого года, чиновники статистической службы КНР заявили: экономика, бывшая ранее перегретой, перешла в фазу устойчивого роста, да и зависимость от американского рынка не столь велика (21% экспорта). Отныне основная задача – стимулирование внутреннего спроса при сохранении сравнительно низкой инфляции (в 2007 году она в Китае превысит 7% из-за подорожания бензина в результате государственного регулирования отпускных цен и свинины в результате роста доли зерна, идущего на производство биотоплива), хотя выполнить ее будет не просто, учитывая продолжающийся приток инвестиций и быстрый рост зарплат. Китайская экономика – смешанного типа. Около трети ее находится под прямым контролем государства, хотя в 2005 г. 70% ВВП производилось в частном секторе. Официально все это называется «социализм с китайской спецификой» или «социалистическая рыночная экономика» и представляет собой режим, при котором государство сохраняет контроль над рядом крупнейших хозяйствующих субъектов, но не использует его для изменения установленных рынком цен. Ряд экономических параметров оно, конечно, регулирует, что позволяет оперативно реагировать на возникающие угрозы. Но все же роль центрального регулирования и планирования невысока и продолжает снижаться, особенно учитывая международные обязательства, возникшие в связи с вступлением Китая в ВТО в 2001 году. Основные сектора экономики – сельское хозяйство и промышленность. Несмотря на государственную поддержку и масштабные долгосрочные иностранные инвестиции, поток которых пошел в КНР с начала 1990-х, большинство товаров все еще производится на отсталых и недостаточно оснащенных предприятиях. Конечно, существуют и суперсовременные заводы, производящие все вплоть до космических кораблей, однако в основном идущая на экспорт продукция – пока еще результат применения иностранных технологий, многие из которых далеко не новы. Технологическое отставание характерно для собственно китайских, а не контролируемых иностранцами фирм и отраслей, например, для производства одежды. В лидирующей области экспорта – потребительской электронике – коэффициент добавленной стоимости (отношение добавленной стоимости к объему производства за определенный период) составлял в 2006 г. 23.4% в целом и 21% для фирм с преобладанием иностранного капитала (их в отрасли не менее 70%). Это свидетельствует о том, что Китай все еще служит местом сборки, зависимым от поставляемых из-за рубежа компонентов, иностранцы не спешат переносить туда наиболее продвинутые линии производства и отделы по созданию новых продуктов. Вместе с тем за последние годы в КНР значительно выросла как производительность труда, так и зарплата, что отражает постепенный отход от отверточного производства. Вопрос дефицита собственных, китайских инноваций стоит для КНР в одном ряду с дефицитом энергии, разрывом между городом и селом, слабостью внутреннего потребления и сектора услуг. И это прекрасно осознается руководством страны.
Руководством КНР не только поставлена цель, но и определены четкие сроки и вполне надежные критерии, которые можно проверить эконометрически. R 2020 году Китай должен повысить долю от ВВП, идущую на науку, с 1.34% (2005 г., в РФ на тот же год чуть более 1%) до 2.5%, довести долю вклада технологического развития в ВВП до 60%, снизить зависимость от иностранных технологий до 30%. Цели впечатляющие, но есть и первые успехи. ОБРАЗОВАНИЕ 91% граждан Китая грамотны, а 15% населения в возрасте от 18 до 23 лет учатся в вузах. Общее среднее образование распространено практически повсеместно, причем все дети с первого класса учат английский язык, а на 1 учителя в старших классах приходится не более 20 учеников. Доля грамотного населения на 2002 г. составляла 90.8%. Высшее образование в КНР является с 1985 г. платным, однако для ряда категорий студентов деньги выделяются государством или работодателями. На 2002 г. в стране было более 1300 вузов (в РФ более 1000). Часть их управляется напрямую министерством образования или другими центральными ведомствами. Помимо этого, около сотни лучших вузы страны имеют статус «Национальных ключевых университетов» и получают значительное финансирование от центрального правительства. Существует несколько частных университетов, но роль их в образовательной системе незначительна. Общая численность учащихся бакалавриата в 2005 г. приближалась к 15 млн (В РФ 7 млн всех студентов, включая магистров и специалистов). Процент студентов в Китае крайне мал, но растет стремительно (больше чем на миллион в 2004-2005 гг.). Пока, в отличие от России, в китайские университеты попадают лишь самые талантливые. Процедура вступительных испытаний в КНР отчасти напоминает наш ЕГЭ. Выпускники школ, желающие продолжить обучение в колледжах или университетах, сдают национальный экзамен, отличающийся в разных провинциях, но всегда включающий китайский, математику и иностранный язык, и набирают необходимые баллы. Экзамен трудно назвать образцом социалистического равноправия – так, абитуриенты из Пекина в 2006 г. для поступления в «ключевой университет» должны были набрать 516 из 900 баллов, а школьники Хэнани – 591 балл. Абитуриенты указывают желаемые учебные заведения перед экзаменами, но зато выбрать можно сразу несколько вариантов. Университеты обычно имеют соответствующие квоты для поступающих из разных регионов, наиболее высокие – для той провинции, в которой они находятся. Бурный рост приема учащихся в магистратуру и аспирантуру был в 2007 г. законодательно ограничен 5% в год, на такие меры пришлось пойти из-за увеличения безработицы выпускников. Это показывает, что экстенсивным путем готовить квалифицированные кадры для новой экономики не удается – да, Китай резко увеличил число студентов и долю обучающихся естественным и инженерным наукам, но качество подготовки выросло заметно слабее количества. Согласно официальным документам министерства образования, важной целью реформы вузов должна стать децентрализация, усиление автономии, передача в ведение регионов, стимулирование партнерства с бизнесом, вернее, «общественными силами». В этом направлении уже сделано многое. Например, университетам и НИИ Китая давно предоставлена возможность, о которой в России благодаря Минфину могут лишь мечтать – они способны создавать не только всяческие технопарки, но и реальные инновационные компании. Founder Group – второй по объемам продаж поставщик компьютеров в КНР - была основана на деньги Пекинского университета и развилась во многом за счет успешного внедрения технологии лазерного набора иероглифических текстов. Технология была разработана Ваном Сюаном – знаменитым академиком-инноватором и вице-президентом Народного политического консультативного совета.
Научные исследования и коммерциализация результатов в элитных китайских университетах весьма поощряются. Наиболее преуспевают в научном плане Цинхуа и Пекинский госуниверситет – два расположенных в столице КНР вуза, каждый из которых по недавно вышедшему рейтингу Times на голову опережает МГУ. Утешает, что английский рейтинг, по которому наш главный вуз не попал даже в 200 лучших, довольно кривой. Как библиометрия, так и другие рейтинги, в т.ч. китайский, свидетельствуют о том, что МГУ исторически принадлежит больше научных результатов, чем лучшему китайскому вузу Цинхуа. Однако наше превосходство уходит в прошлое. За последние 5 лет ученые МГУ опубликовали 17.967 попавших в БД Scopus статей, их коллеги из Цинхуа – 26.300, из Пекинского университета – 18.016 статей. Примечательно, что в обоих университетах гораздо выше, чем в МГУ, число статей в пересчете как на одного студента, так и на одного профессора. В России с МГУ по ряду критериев можно сравнить лишь Санкт-Петербургский университет, в то время как вузов, подобных Цинхуа, в Китае довольно много, и будет еще больше. Госпрограмма подготовки элитных кадров для страны в КНР носит название «Проект 211» - сотня университетов для 21 века. В отличие от нашей «Инновационной образовательной программы» китайская существует не как мероприятие, а как задача, для выполнения которой можно использовать множество механизмов. Амбициозные планы включают создание информационной сети, центров коллективного пользования и много чего еще, а главное – вхождение 25 китайских университетов в число лучших в мире. Упор делается на создание идеальных условий для молодых лидеров, научные подразделения которых способны эффективно сочетать исследовательскую и образовательную деятельность. Соответственно, активное внимание уделяется работе с иностранцами и с китайцами, трудящимися за рубежом. НАУКА Китайская не-университетская наука развивалась последние годы еще более инновационно, впрочем, и необходимости для реформ там было едва ли меньше. Большинство научно-исследовательских институтов КНР принадлежат трем академиям: инженерных, общественных и просто наук. Эти академии создавались в свое время по аналогии с советскими, поэтому столкнулись с теми же проблемами, что губят сейчас РАН. К 1997 году КАН поддерживала 120 НИИ, работавших по устаревшим программам на устаревшем оборудовании. В большинстве учреждений существовал переизбыток обслуживающего персонала, а пик научной активности многих исследователей был давно пройден. В этих условиях китайские академики решили не впадать в анабиоз, а брать на себя роль идейных и практических лидеров инновационного развития и сами предложили правительству программу реформ, получившую название Knowledge Innovation (KIP), которая и была запущена в 1998 году. В числе ее целей – мировое признание к 2010 г. 30 НИИ, 5 из которых должны стать глобальными лидерами в своих областях знаний. С 1998 до 2005 г. число институтов было сокращено до 89 – часть прикладных НИИ была переориентирована на коммерческую деятельность, часть закрыта. Проблему квалифицированных кадров удалось отчасти решить с помощью масштабного возвращения «утекших мозгов». Только по одной программе «100 талантов» в 1998-2004 гг. было привлечено 778 таких специалистов в возрасте до 45 лет, которым предоставили высокие зарплаты и ответственные должности. Была значительно расширена аспирантура, число обучающихся в НИИ и специальном академическом университете достигло 33 тысяч человек. В результате, средний возраст директоров и их замов упал с 56 в 1991 г. до 47 в 2003 г. Кроме того, появилось требование аттестации сотрудников вскоре после их приема на работу, а зарплата стала привязана к научным достижениям.
Конечно, не все так замечательно, как кажется. Далеко не всех ученых, кого хотелось, удается вернуть на родину, причем за рубежом остаются наиболее успешные. Более того, продолжается отток молодых кадров за границу, а также в китайские университеты и открывающиеся R&D-отделы международных корпораций. Но все же выбор Китайской академии наук оказывается верным – позиционировать себя как научно-инновационную организацию гораздо выгоднее, чем как фундаментальную. В итоге КАН не только проводит поисковые исследования мирового уровня, но и управляет, часто сообща с местными администрациями, более чем 40 тыс. научно-технических компаний. Коммерциализация всячески поощряется: институтам разрешено заключать контракты на НИОКР, создавать спин-офф компании, лицензировать технологии. Центральный аппарат напрямую контролирует 20 компаний, преимущественно в сфере IT, а общий оборот аффилированных с КАН фирм составлял в 2000-2001 гг. около $10 млрд. Кроме того, академия открывает специальные исследовательские центры на территории свободных экономических зон и активно инвестирует через венчурные фонды.
По плану развития науки и технологий до 2020 г. основной упор в инновационном развитии делается на бизнес, который должен стать основным заказчиком новых разработок. Более того, согласно официальной статистике, более 60% R&D уже производится в коммерческом секторе. КАН в такой ситуации должна как-то совмещать свои притязания на роль базиса инновационной системы с моделью, ориентированной на предприятия. Ей на руку отчасти играет то, что китайский бизнес весьма слаб и в своем развитии пока что не может позволить разрабатывать собственные технологии, предпочитая закупать их за рубежом. От того, сумеют ли КАН и университеты стать для бизнеса внешней базой разработки национальных инновационных решений, во многом зависит успех в построении «инновационного общества». Помимо академических программ, большие средства на исследования и коммерциализацию тратятся министерством науки и технологий (линк most.gov.cn). Проекты 973 (фундаментальная наука) и 863 (поисковые и прикладные исследования) построены похоже на нашу ФЦП по науке и технике, и имеют сравнимые объемы финансирования. Однако инициатива переходит к уже неоднократно упоминавшемуся всенародному плану-2020, содержащему перечень ключевых направлений (напр., «энергетика»), прорывных технологий («продвинутая энергетика»), инженерных («продвинутые ядерные реакторы») и научных («нанотехнология») мегапроектов, на которые и будет выделяться основное финансирование. Особое внимание уделяется сельскому хозяйству, медицине и биологии, охране окружающей среды и прочим компонентам «устойчивого развития». Как 863 и 973 проекты, так и план-2020 уже подвергались критике ведущими китайскими учеными, работающими преимущественно за рубежом. По их мнению, система мегапроектов поощряет чиновничий произвол, затрудняет peer review и подавляет идущие снизу инициативы, а министерство науки, агитируя за новые программы, старается лишь увеличить долю средств под своим контролем. БИЗНЕС Впрочем, в инновационном развитии важны не только научные разработки, но и возможности для успешного предпринимательства, прежде всего, привлечения капитала. По оценке экспертов OECD, завершивших в конце 2007 г. обследование китайской инновационной системы, капитал в стране есть, но механизмы его привлечения далеки от оптимальных. В первую очередь это касается малого и среднего бизнеса – китайские банки принадлежат государству и предпочитают кредитовать крупные компании. В OECD полагают, что КНР пока не создала адекватную инфраструктуру для работы венчурного капитала, и что венчурные фонды, финансируемые государством, лишены качественного менеджмента. План-2020 предполагает в будущем развитие сектора кредитов малому научно-техническому бизнесу, ряд специальных фондов уже начал работу. Хотя эксперты OECD скептически оценивают перспективы китайских государственных венчурных вложений, фонды КНР имеют ряд интересных черт, благодаря которым они могу оказаться эффективней российских венчурных госинициатив. Действительно, деньги из бюджетов, прежде всего региональных, составляют значительную часть венчурных инвестиций, которые в одном только втором квартале 2007 г. превысили $550 млн (данные Ernst&Young). Однако китайские госинвестиции не идут псевдо-чекистам через странные ЗПИФы, как у нас, а соединяются с деньгами иностранных, в т.ч. частных инвесторов более приличным образом. Вот, например, один из лидеров рынка – NewMargin Ventures. В числе участников фонда – пул из Шанхайской администрации, министерства коммерции и КАН, а также Motorola, Alcatel, Kerry Group и правительство Сингапура. В портфолио – разработчики китайского Линукса а также вышедшая на NASDAQ корпорация Asiainfo, национальный лидер в поставке телекоммуникационного оборудования.
И все же, говоря о венчурном финансировании, не стоит забывать, что оно далеко не всегда связано с наукой и техникой – главным выходом венчурной индустрии КНР стала Alibaba Group – сеть порталов b2b-электронной торговли. Еще один лидер инновационного интернет-бизнеса, отмеченный премией Wharton-Infosys – Дин Ли, владелей компании NetEase и самый богатый житель КНР 2003 года, сделавший состояние на онлайн-игре Fantasy Westward Journey по мотивам знаменитого романа XVI в. «Путешествие на Запад». Одновременно в нее играют в среднем 400.000 человек (на рисунке – массовая акция протеста игроков, возмущенных виртуальными «репрессиями» NetEase против китайца-японофоба). Ситуация с интеллектуальной собственностью, отпугивавшая в 1990-е многих зарубежных инвесторов, заметно улучшилась после вступления Китая в ВТО в 2001 г. С законами все стало нормально, но проблемы с преследованием нарушителей остались. Тем не менее, патентование стабильно растет, в т.ч. и за счет triadic patents (защита в ЕС, США и Японии). Опасения иностранцев, боящихся переносить инновационные технологии в Китай из-за проблем с ИС, вскоре останутся в прошлом.
Значительную роль в развитии технологичного бизнеса еще с 1980-х годов играют научно-технические индустриальные парки и бизнес-инкубаторы. На 2003 год в них было зарегистрировано порядка 60 тыс. фирм. Однако, как и везде, далеко не все из них действовали на ниве науки и технологий, таких компаний было 28 тыс. Технопарки и специальные СЭЗ наряду с упомянутой программой «100 талантов» стали мощным инструментом привлечения реэмигрантов из числа технологической элиты Запада, для которых были созданы крайне благоприятные налоговые и кредитные условия. Как уже говорилось, именно бизнес, а не НИИ и университеты, больше всего занимается исследованиями и разработками, в т.ч. по заказу государства. В значительной степени такое соотношение вызвано сменой организационной формы более тысячи государственных НИИ. Персонал таких «искусственных» фирм оказался даже более пожилым и безынициативными, чем те, кто остался в системе институтов. Во многом поэтому китайский бизнес еще не стал реальной основой инновационного развития. В то же время успешные шаги в этом направлении очевидны, они связаны все же не только с активностью госсектора и крупных компаний, но и малого бизнеса.
Мы уже упоминали Founder Group, возникшую в Пекинском университете. Два других лидера рынка компьютерного оборудования - Lenovo и Tsinghua Tongfand, появились на свет с помощью Института вычислительной технологии КАН и Университета Цинхуа. Одной из наиболее активных компаний-производителей сотовых телефонов и компьютеров – TCL – совместно владеют город Хучжоу, Philips и Toshiba. Пожалуй, наиболее известная транснациональная китайская корпорация – Huawei (выручка $8,5 млрд в 2006 г.) – 10% всех расходов направляет на R&D и имеет большой исследовательский отдел в Москве. И все же пока фирмы, контролируемые китайским капиталом, не способны эффективно превращать свои затраты на R&D в инновации. В структуре их патентных заявок собственно изобретения занимают весьма небольшую долю, кажущуюся еще меньше в сравнении со статистикой патентования иностранными фирмами в Китае.
Приток иностранного капитала, в свою очередь, все больше приводит к развитию научных исследований. По прогнозу OECD, на иностранные (включая Гонконг, Макао и Тайвань) деньги ныне проводится не менее 20% всего китайского R&D, преимущественно в секторе ИКТ, но также и в фармакологии и биотехе. Учитывая динамику открытия исследовательских отделов крупными иностранными компаниями, заданная в плане-2020 установка на «отечественные инновации» как основу экономики становится чуть более проблематичной. В случае с китайской инновационной системой особенно сложно делать какие-то прогнозы или давать общие характеристики – собственно, сложность и динамизм являются ее основополагающими чертами, что подчеркивают все эксперты – от OECD и Deloitte до независимых авторов Science и Nature. Учитывая затраченные Китаем средства и уже достигнутые успехи, можно предполагать, что в ближайшие годы мы станем свидетелями одного из наиболее грандиозных экспериментов современной истории. Уже лет 20 политики всех стран мира говорят о переходе к «обществу, основанному на знаниях», а китайцы это общество строят. Кажется, скоро мы узнаем, как оно выглядит. При составлении графиков и таблиц использованы материалы OECD, Министерства науки и технологий Китая и Национального бюро статистики Китая. Иван Стерлигов Источник: OPEC.ru |
«К 2020 году Китай должен превратиться в государство инновационного типа, такова цель нашей страны в области научно-технического развития на ближайшие 15 лет» - заявил в январе 2006 года Ху Цзиньтао на встрече с учеными Китая, представляя «Средне- и долгосрочный план научно-технического развития» (План-2020). По словам председателя КНР, «суть такого государства заключается в том, чтобы мощь науки и техники способствовала экономико-социальному развитию и обеспечению национальной безопасности, чтобы синтез базовых научных исследований и изучения передовых технологий существенно усиливал и позволял достичь таких научно-технических результатов, которые были бы существенны для всего мира» (см. «Женьминь Жибао онлайн»).
Основу KIP помимо институциональных реформ составило проектное финансирование, 70% которого распоряжаются институты, 30% - центральный аппарат. Проектные деньги серьезно упрочили положение академической науки, что позволило более чем на порядок увеличить число патентов, авторских свидетельств и индексируемых SCI статей. Значительная часть средств была вложена в оборудование, в т.ч. в mega-science, которую в Китае контролирует в основном КАН. Соответственно, была ужесточена внешняя экспертиза проектов и институтов, к которой привлекаются и иностранные ученые. Стоит отметить, что президент и все пять вице-президентов академии имеют большой опыт работы за рубежом, в т.ч. в Caltech и исследовательских лабораториях HP, а глава парткома работал в Cornell University. Более того, новый министр науки и технологий Ван Ган сделал карьеру в Audi, и ныне является одним из руководителей разрешенной КПК специальной партии «возвращенцев» Чжигундан (на фото он справа, а слева – министр комиссии по научно-техническому обеспечению национальной безопасности Джан Циньвей).
