19.01.09
Почему хочется повесить себя, несчастного, на крюк
Да, этот кризис как-то странен. Тоска, под ложечкой сосет, сижу на льдине, как Папанин, и жду, куда ее снесет. Страна, к депрессии приблизясь, шумит за стенкой, как прибой, — а между тем такой ли кризис переживали мы с тобой?! Тогда, в начале девяностых, равно в столицах и глуши, страна, в ушибах и коростах, жила на медные гроши: ее с Гражданской не швыряло в такой неслыханный провал.
Соседка должность потеряла, сосед носками торговал, а мы с тобой про это в прессе писали, корчась от стыда. (Тогда не ведали «рецессий», «издержки» — думали тогда.) Страна услышала впервые про легендарные дела: «Старуха деньги гробовые на свадьбу внуку отдала!». «Студент ушел из вуза в рэкет». «Ребенок продан за рубли»… Какой бы Босх, какой бы Беккет такой набор изобрели?! Мороз бежал по каждой жиле, и страшно было за отцов, и денег не было — и жили! И был кураж в конце концов! Кому не лень, пугали ростом затрат, инфляций и т.п. — и в это время, в девяностом, родить приспичило тебе! Да, нас крутило хуже бревен в водовороте — но гляди: все время кто-то был виновен. И что-то было впереди. Тогда от каждого удара мы оправлялись в пять минут: сначала свалят на Гайдара, потом Чубайса помянут… Никто не ждал, конечно, чуда — что, мол, нирвану обретем, — но мнилось: полшага отсюда, ну шаг, ну два… и все путем.
А как потом прижало снова? Дефолт уставился в упор. От девяносто, блин, восьмого я содрогаюсь до сих пор. Казалось, ангелы трубили, и мир пожаром озарен; кого доселе не убили, тот оказался разорен. Бывало не во что одеться, на жрачку собирали медь — и надо ж было нам младенца в канун дефолта заиметь! Но так не жег вселенский холод на предыдущем вираже. Не знаю, может, был я молод? Так я не молод был уже! Уже мне было тридцать с гаком — по русским меркам староват… Напомню, что в событье всяком тогда был Ельцин виноват, и было легче на порядок тянуть логическую нить — что я и сам, конечно, гадок, но можно Ельцина винить. А впереди виднелось благо, и жизнь казалась дорога: я даже думал — ну, полшага… ну, два шага… ну, три шага…
А нынче бенц случился снова — и все в депрессии лежат, хоть всё еще не так хреново, как двадцать лет тому назад. Да и не так еще, как десять, когда зеленый вырос вдруг… Но как-то хочется повесить себя, несчастного, на крюк. На что надеяться осталось, на что направить Божий дар? Легко сказать, что это старость, — но я не так еще и стар. Устал я, что ли, бедный воин в тени потрепанных знамен? Звонит приятель — «я уволен», другой приятель — «разорен»… В соседнем доме окна желты, как говорил другой поэт. Сперва распад, потом дефолты, потом болото восемь лет — и в этот миг из светлой дали к нам донеслась благая весть, что рай, которого мы ждали, вот это именно и есть! Как повелось на эти звуки все население страны — что вот теперь за наши муки мы наконец награждены! Но даже дружное «Не надо!» не спрячет правильный ответ, что это лучшая награда за то, как жили двадцать лет.
Настало то, что хуже боли, — тупой, бездейственный покой. И кто виной — Медведев, что ли? Но кто он, собственно, такой? Десятилетие второе опять потрачено зазря. Валить возможно на героя, на Бога или на царя, и это дело нам знакомо, мы все им тешились порой, но данный менеджер «Газпрома» не Бог, не царь и не герой. Тупик — и никуда не деться. Повсюду черная дыра.
Исход один — завесть младенца. Бог любит троицу. Ура!
Дмитрий Быков
Источник: «Новая Газета»
