Наука

21.12.07

«Власть» продолжает публикацию материалов, подводящих итоги последних восьми лет в разных сферах российской жизни*. О том, как развивалась в этот период российская наука, рассказывает ректор Московского института стали и сплавов Дмитрий Ливанов.

Ситуация, сложившаяся в 2000-х годах в российской науке, парадоксальна. Страна все еще обладает высоким научным потенциалом и тратит на финансирование науки и инноваций все больше средств – однако технологическое отставание отечественной экономики продолжает нарастать. Парадокс этот объясняется двумя факторами. Во-первых, колоссальный государственный сектор науки, доставшийся России в наследство от СССР, крайне зависим от бюджетных ресурсов и очень слабо связан с промышленностью. Во-вторых, в корпоративном секторе экономики пока отсутствуют значимые стимулы к инновациям. Сегодня очевидно, что диверсификация российской экономики и ее масштабное технологическое обновление невозможны без преодоления «проклятия неэффективности», традиционного для советского и российского научного комплекса.

Тенденции последних лет были неутешительными. Россия все менее заметна на мировом рынке результатов фундаментальных исследований, и, если существующая в этом секторе советская, по сути, система управления и финансирования сохранится и дальше, улучшение ситуации маловероятно. Многократный рост ассигнований на фундаментальные исследования сопровождается уменьшением количества публикаций российских ученых, деградацией кадрового потенциала и в целом снижением авторитета России как научной державы. Одновременно отечественная экономика все больше способствует превращению страны в нетто-импортера технологий. Прежде всего это обусловлено неспособностью российского сектора исследований и разработок предложить рынку конкурентоспособный продукт в виде готовых для производства технологий и нести ответственность за их промышленную реализацию. В результате, хотя инновационная активность российского бизнеса находится пока на низком уровне и спрос российских хозяйствующих субъектов на исследования и разработки невелик, даже и этот спрос российские научные организации удовлетворяют лишь примерно наполовину.

Один из основных показателей инновационного развития экономики – это внутренние затраты на исследования и разработки (ВЗИР). В последние годы этот показатель в России растет, но рост этот обусловлен ростом бюджетных расходов. Кроме того, сохраняются две негативные тенденции. Во-первых, ВЗИР растут медленнее, чем накачиваемая нефтегазовыми доходами экономика в целом, и, следовательно, «наукоемкость ВВП» снижается. Во-вторых, сокращаются (в постоянных ценах) расходы на исследования и разработки корпоративного сектора – и не в последнюю очередь за счет замещения этих средств быстрорастущими бюджетными ассигнованиями на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы (НИОКР, см. график).

Что надо делать в этой ситуации, понятно – экспертный консенсус по поводу программы необходимых действий в целом сложился уже достаточно давно. В 2000-2006 годах разработан ряд концептуальных документов – начиная с «Основ политики в области развития науки и технологий» (2002) и заканчивая «Стратегией в области развития науки и инноваций» (2006), в которых были обозначены основные проблемы развития научно-инновационной сферы и меры по их решению, определены ресурсные потребности и перспективный облик российской науки. Если говорить коротко, то для достижения поставленных целей следовало решить две основные взаимосвязанные задачи. Первая – добиться ориентации научной сферы на результат и создать здесь конкурентную среду. Вторая – обеспечить целостность инновационной системы, то есть создать отсутствовавшие ранее элементы инновационной инфраструктуры (в основном речь идет о механизмах финансирования) и стимулировать развитие связей между участниками инновационных процессов – научными организациями, вузами и промышленными компаниями. Однако реализовать за последние годы удалось далеко не все необходимые меры.

Фундаментальная наука в России, к сожалению, продолжает деградировать. Вместо того чтобы постараться сохранить в 1990-е дееспособное ядро исследователей, руководители академической науки были озабочены расширением своих статусных привилегий (достаточно сказать, что число академиков и директоров научных учреждений удвоилось по сравнению с советским временем) и коммерческим использованием значительного имущественного комплекса, доставшегося в наследство от советских времен. Приходится согласиться с теми экспертами, которые говорят, что фундаментальной науки как национального института экспертизы и интеллектуального развития в России сегодня просто не существует. Статистика публикационной активности российских ученых в 1998-2006 годах показывает, что в отсутствие системы мощных научных фондов, основанной на квалифицированной экспертизе, даже многократное увеличение расходов не приводит к улучшению показателей деятельности (см. график).

Более того, дальнейшее увеличение финансирования без одновременного осуществления институциональных и структурных реформ может не просто оказаться неэффективным, но привести даже к отрицательным результатам. Высокая зарплата в отсутствие динамичной кадровой политики будет способствовать не обновлению персонала, а консервации критической кадровой ситуации, сохранению в науке тех исследователей, которые давно потеряли квалификацию и не смогут результативно работать ни при каких условиях оплаты труда, но сохраняют в своих руках рычаги административного влияния. Увеличение расходов на приобретение научного оборудования в отсутствие грантовой системы неизбежно обернется тем, что дорогостоящее оборудование не попадет в руки ученых и научных групп, работающих на современном уровне, а будет распределяться по привычному статусному принципу.

Отсутствие прогресса объясняется не только противодействием академической номенклатуры, которая стремится к сохранению существующего порядка, названного в недавней статье журнала Nature «склеротическим». Когда стало понятно, что повышение результативности исследований предполагает ужесточение требований, движение к финансированию в зависимости от результатов, а также замену руководителей слабых институтов, сразу обозначился дефицит ответственности и квалифицированного управления. Нынешняя кадровая политика в государственных академиях наук направлена на сохранение «научного феодализма» и искусственно ограничивает приток молодых кадров в систему управления научными организациями. Поэтому остро не хватает современных управленцев в сфере науки, людей, способных ставить амбициозные цели, готовых выступить «центрами консолидации» дееспособной части научного сообщества и взять на себя ответственность за качество работы. Поскольку за последние 15 лет в научных коллективах за очень редким исключением сложилась привычка работать в условиях отсутствия каких-либо требований со стороны государства и экономики, начались разговоры о том, что качество фундаментальной науки, ее результативность невозможно измерить. А ведь в странах-лидерах фундаментальных исследований это качество давным-давно измеряется, да и у нас на уровне отдельных академических институтов, например в Сибирском отделении РАН, успешно работает система оценки научной результативности.

Во многом из-за отсутствия в российской науке современных авторитетных лидеров пока не получается и полноценного диалога между научным сообществом и чиновниками, которые отвечают за реформу науки. Профессиональное научное сообщество вполне обоснованно выступает против того, чтобы требования к качеству работы ученых предъявляли люди, некомпетентные в предметных научных областях. Однако призывы к ученым самим сформировать систему оценки работы, вызывающую общее доверие, также не нашли отклика: внятных встречных предложений со стороны академического сообщества не последовало (а возможно, они были заблокированы) – и диалог фактически не состоялся.

По второму из основных направлений реформирования научного сектора – в том, что касается создания современной инновационной инфраструктуры,– некоторого прогресса добиться удалось. Уже созданы новые институты развития: Инвестиционный фонд, особые экономические зоны, Банк развития, Российская венчурная компания (фонд фондов), Российская корпорация нанотехнологий (Роснанотех). Хотя следует отметить, что в полной мере ни один из них пока не заработал. Произошло реальное улучшение налогового климата для инновационной деятельности. С введением в действие IV части Гражданского кодекса создаются правовые основы для формирования цивилизованного рынка в сфере продукции интеллектуальной деятельности.

Правда, отклик экономики на эти меры пока очень скромен. Статистика показывает, что инновационная активность в промышленности и затраты компаний на технологические инновации в последние годы растут, хотя и медленно (см. график). При этом растущий спрос на инновации, который демонстрируют некоторые отрасли промышленности, удовлетворяется, как правило, за счет импорта технологий и оборудования. Таким образом, резервы для расширения спроса на отечественные исследования и разработки есть уже сегодня. Но реализация этого спроса возможна только при существенном повышении качества отечественных разработок в виде готовых к производству технологий, на которые прежде всего предъявляет спрос предпринимательский сектор экономики.

Именно повышения качества российского предложения на рынке разработок пока не наблюдается. Серьезного внимания созданию негосударственного сектора исследований и разработок не уделяется, «корпоративная наука» существует в небольшом числе секторов, а государственные научные организации за последние годы еще более оторвались от реальной экономики, проедая советские технологические заделы и успешно осваивая увеличивающееся год от года бюджетное финансирование. Отчасти дело и в том, что федеральные целевые программы, направленные на технологическое развитие, не создают условий для реального частно-государственного партнерства по их реализации, а бюджетные ресурсы направляются не на создание конкурентоспособных, востребованных экономикой технологий, а на финансирование текущей деятельности государственных научных организаций. Как следствие, эти организации утрачивают финансовые стимулы к работе с бизнесом – и разрыв между качеством предложения нашей науки, с одной стороны, и спросом на готовые технологии, который предъявляет предпринимательский сектор, с другой стороны, только увеличивается.

Еще одно важное препятствие на пути инновационного развития состоит в том, что даже те действительно важные сами по себе меры, которые принимались государством в этой области, реализовывались без достаточной координации. Пока не удалось обеспечить ни комплексное применение созданных институтов развития, ни хотя бы добиться, чтобы, используя их, органы власти эффективно координировали свои действия. Кроме того, несмотря на попытки создать реально работающие площадки для взаимодействия государства и бизнеса в инновационной сфере, очевидно, что эта работа далека от завершения.

Поскольку основным стимулом компаний к инновациям является высокая конкуренция на рынке, для повышения инновационной активности российских предприятий необходимо не только выстраивание эффективного частно-государственного партнерства и улучшение налогового климата, но и развитие конкуренции, устранение с рынка неэффективных, искусственно защищаемых предприятий. Понятный риск несет в этом контексте активное создание крупных государственных компаний в высокотехнологичной сфере, за исключением тех случаев, когда такие компании будут активно включены в глобальную технологическую конкуренцию.

Хочется надеяться, что после завершения электорального цикла 2007-2008 годов в этой сфере наконец начнется давно назревшая и достаточно радикальная реформа. Хотя тактически такая реформа может протекать по нескольким сценариям, ее цели понятны. Структурно – это перенос центра фундаментальных исследований в лучшие российские исследовательские университеты путем присоединения к ним академических и отраслевых НИИ. Финансово – это масштабный переход от статусного к проектному финансированию фундаментальных исследований через систему научных фондов с сильной и независимой экспертизой. Единственный путь к выздоровлению – профессиональное внешнее управление качеством работы, кадровой политикой, финансовыми потоками и имуществом академических институтов в течение ближайших лет. Возврат к нормальной логике, видимо, будет болезненным и долгим. Что же касается усиливающегося отставания России по уровню инновационного развития от развитых и даже многих развивающихся стран, то для его преодоления необходимо переходить от стимулирования предложения на рынке результатов НИОКР (то есть от бюджетного финансирования научных организаций) к стимулированию спроса на них со стороны бизнеса. Для этого целесообразно использовать как традиционные меры, включая налоговое стимулирование и развитие конкуренции, так и, например, бюджетное софинансирование расходов компаний на исследования и разработки. Другими словами, финансироваться из бюджета должны разработки лишь тех организаций, которые выполняют качественные исследования по заказу реального сектора экономики.

*Материал о социальной сфере см. в N36, о сфере образования – в N38, о демографической ситуации – в N40, о положении в армии – в N42, о сельском хозяйстве – в N44 за этот год.

Наука: хронология

2002 Приняты «Основы политики РФ в области развития науки и технологий до 2010 года». Поставлены среди прочего следующие задачи: повышение востребованности инноваций, адаптация научно-технического комплекса к условиям рыночной экономики, усиление вузовской науки.

2005 Одобрена «Программа модернизации академического сектора науки». В частности, предполагалось увеличить к 2008 году размер зарплаты научного работника до 30 тыс. руб. в месяц и сократить общую численность ставок в академическом секторе на 10%.

2006 Создана Российская венчурная компания – фонд фондов, который должен финансировать инновационные компании, действуя через частные венчурные фонды. За первую половину 2007 года через фонд предполагалось инвестировать 5 млрд руб.

Введена система показателей результатов научной деятельности (ПРНД). ПРНД рассчитывается для каждого научного работника и учитывает количество и качество публикаций, патенты, научное руководство и т. д. На основе ПРНД работникам системы РАН выплачиваются надбавки.

2007 Вступили в действие поправки к закону «О науке», согласно которым устав РАН утверждает правительство РФ, а президента академии – непосредственно глава государства. Создана Российская корпорация нанотехнологий (Роснанотех) – на развитие данного направления исследований выделено 130 млрд руб., не считая еще около 50 млрд руб., заложенных в бюджеты федеральных целевых программ.

«НЕВОСТРЕБОВАННАЯ НАУКА – ЭТО ТЯЖЕЛОЕ БРЕМЯ ДЛЯ БЮДЖЕТА»

Начав с призывов привлекать в науку деньги частных инвесторов, Владимир Путин завершает пребывание на посту президента выделением на науку дополнительно десятков миллиардов бюджетных средств.

2000 «Даже те скудные ресурсы, которые выделялись (в 1990-е.– «Власть»)... фактически в науку не поступали... Сегодня ситуация совершенно другая. А инновационная активность экономики страны, к сожалению, очень низка».

2001 «Государство должно быть заказчиком исследований и разработок только в меру своих реальных экономических возможностей».

2002 «Невостребованная наука – это тяжелое бремя для бюджета... Сегодня инновационный путь декларируют все, но пока ничего не сделано реально. Наука в России плохо адаптируется к рынку и рассчитывает почти исключительно на бюджет».

2004 «И проблема молодежи в науке, и кадровые проблемы в целом решаются пока, к сожалению, фрагментарно и несистемно... Прежде всего мы все еще не имеем современной, эффективной модели экономики науки».

2006 «Даже при самом большом стремлении к инновациям бизнесу в нашей стране подчас некуда идти со своими деньгами... При этом налоговая система все еще не стимулирует производство с высокой добавленной стоимостью. Льготы для НИОКР практически отсутствуют».

2007 «Модернизация российской экономики невозможна без подъема отечественной науки... В 2008 году на программу фундаментальных исследований предполагается направить 48 млрд рублей. Дополнительно еще около 8 млрд рублей будет заложено в фонды, поддерживающие фундаментальные исследования... Другое направление финансирования – это специальные целевые программы, в рамках которых государственные заказы на прикладные научные исследования и разработки должны выставляться на открытые конкурсы».

* в пересчете по паритету покупательной способности

** в пересчете по эквиваленту полной занятости

Источник: ОЭСР (OECD, Main Science and Technology Indicators, October 2007).

«НЕЛЬЗЯ ВСЕ ВНИМАНИЕ УДЕЛЯТЬ ОДНИМ НАНОТЕХНОЛОГИЯМ»

По просьбе «Власти» эксперты рассказали о нынешнем состоянии науки в России.

Ирина Дежина, заведующая сектором Института мировой экономики и международных отношений:

– Главное, что изменилось за последние восемь лет в российской науке,– это ситуация с финансированием. Начиная с 2002 года шел беспрецедентный по сравнению с другими странами рост бюджетного финансирования науки, с учетом инфляции он составлял 10-20% в год. В результате положение многих научных организаций сегодня гораздо лучше, чем в 2000 году. Последние обследования показывают, например, что научное оборудование небольшой и средней стоимости в исследовательских институтах есть, и его иногда даже больше, чем нужно. В 2000 году такую ситуацию было трудно представить.

Другое дело, что упущена кадровая ситуация. Молодежь сегодня приходит в науку – и в достаточно больших количествах, но быстро уходит. Если раньше говорили о вымывании из науки поколения в возрасте от 30 до 40 лет, то сегодня провал уже от 30 до 50 лет. И восполнять его придется долго, просто выделением дополнительных средств это не решить. Оборудование можно закупить, но если утеряны лучшие специалисты, тут уж ничего не поделаешь. А серьезная разработка программы по кадровой реабилитации и, в частности, по привлечению молодежи в науку началась сравнительно недавно.

Неблагоприятным фактором пока является и то, что вклад корпоративного сектора в науку остается на очень низком уровне, даже ниже, чем в Восточной Европе, не говоря уже о развитых странах Запада. Наука в России – это по-прежнему в основном госсектор. То, что задумывалось в области организационного реформирования науки, не реализовано. Отчасти это связано с тем, что последовательная работа в этой области началась после 2002 года, когда в министерство пришел Андрей Фурсенко, до того руководство в этой области сменялось слишком часто. Кроме того, любая организационная реформа требует значительных средств – на ту же санацию, закрытие, слияние институтов, а финансирование науки стало устойчиво расти только с 2003 года. Сказалось, конечно, и сопротивление самой научной общественности. Есть определенная вина и других ведомств, например того же Минфина, без согласования с которым невозможно, например, ввести какие-либо налоговые льготы для стимулирования инновационной деятельности. В итоге ситуация сейчас лучше, чем в 2000 году, но, безусловно, за эти годы не удалось сделать и половины того, что планировалось в данной сфере.

Александр Чучалин, академик РАМН, директор НИИ пульмонологии:

– Я считаю сегодняшнее состояние отечественной науки почти удовлетворительным. Россия сейчас является второй страной мира по интеллектуальному потенциалу своих ученых. Мы находимся в тройке стран, способных здесь и сейчас вести фундаментальные исследования во многих сферах знания. Однако проблем тоже хватает. Главная из них состоит в том, в каком положении находятся наши ученые и в каких условиях им приходится реализовывать свой потенциал. Более того, к большому сожалению, имеется большой поколенческий разрыв: тридцатилетних профессоров и докторов лет под тридцать практически нет, и непонятно, кто придет на смену нам, более старым ученым.

Положительные подвижки по сравнению с 1990-ми в последнее время, правда, прослеживаются. Отток ученых из страны за последние восемь лет прекратился в основном благодаря повышению уровня жизни. Появился интерес к нанотехнологиям, к некоторым другим областям фундаментальных исследований. Создание «Роснанотеха» все-таки большой шаг вперед, хоть разговоров здесь пока больше, чем реальных дел. Но риск здесь в том, что научная политика сейчас не сбалансирована, некоторые отрасли вовсе не получают государственной поддержки – нельзя же все внимание уделять одним только нанотехнологиям. В свое время Советский Союз демонстрировал возможность развиваться одновременно в нескольких областях – как, например, в ядерных исследованиях, в медицине, что и позволило тогда занимать лидирующие позиции в мире.

В целом сегодня трудно давать оптимистический прогноз развития науки. Вроде бы пошли некоторые инвестиции в науку и инновации, но их должно быть гораздо больше, чем сейчас. Государство до сих пор не может наладить свои взаимоотношения с учеными и научиться ставить перед ними насущные, злободневные цели. В СССР государство оказывало поддержку, но и ставило перед учеными определенные задачи. Однако сейчас проблемы совершенно иные, в советские времена их не было. Например, сегодня государство только декларирует свою озабоченность сверхвысокой смертностью или демографическим кризисом, но на деле перед учеными не ставится задача по решению этих проблем. С такой государственной политикой никаких качественных подвижек в ближайшие годы ожидать не приходится.

УСТАВНЫЕ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ

Путинский период истории российской науки отмечен непрекращающейся войной двух ответственных за науку структур – Академии наук и Минобрнауки. На прошлой неделе стало ясно, что проиграли обе.

Война не на жизнь, а на смерть началась еще в 2004 году, когда министерство одобрило «Концепцию участия РФ в управлении имущественными комплексами» в сфере науки, предполагавшую ограничить полномочия РАН. Академики настаивали на сохранении автономности академии, обвиняя министерство в попытке развалить науку и присвоить академическую недвижимость; президиум РАН призвал тогда к отставке министра Андрея Фурсенко. На протяжении последующих лет министерство вело упорное наступление. В сентябре 2006 года были одобрены поправки к закону «О науке», согласно которым устав академии утверждается правительством, а президент академии – главой государства «по представлению» академии. В феврале 2007 года Минобрнауки представило «модельный устав» академии, согласно которому президиум лишался финансовых и административных полномочий, передававшихся новому органу – наблюдательному совету. В состав совета должны были войти представители разных ветвей власти. Академики, однако, не сдались: в марте 2007 года на общем собрании академии был принят альтернативный вариант устава, не учитывающий предложенные правительством нововведения.

Наконец 20 ноября 2007 года правительством был утвержден новый устав теперь уже не «российской», а «государственной» академии. С одной стороны, Минобрнауки не удалось ввести в академии «внешнего управления», наблюдательный совет не создан, а президиум академии даже расширил свои полномочия. Более того, в новом уставе снимаются, в частности, ограничения по возрасту (70 лет) для занимающих руководящие должности в академии, что выгодно для многих сегодняшних директоров институтов. С другой стороны, говорить о сохранении автономии академии также не приходится: она становится, по сути, государственным ведомством. А руководить реформированной академией, как ожидается, будущий весной придет Михаил Ковальчук – директор Курчатовского института, главный лоббист нанотехнологий и брат совладельца банка «Россия» Юрия Ковальчука, считающегося особой, приближенной к Владимиру Путину. 

Источник: «Коммерсантъ Власть»