24.03.10
Перед тем, как читатели ознакомятся с содержанием доклада уважаемого Сергея Михайловича Рогова, я позволю себе сделать несколько замечаний относительно того, почему редакция приняла решение опубликовать этот документ целиком.
Во-первых, сам доклад представляется мне целостным документом, дающим достаточно точное представление о состоянии R&D в Российской Федерации, тем более, он опирается на уже знакомую всем заинтересованным людям официальную российскую и авторитетную зарубежную статистику. В этом смысле, заслуга автора состоит в том, что он последовательно выделил все те узкие места в национальной инновационной системе (физическое существование которой лично мне представляется сомнительным), которые там существуют на основе сравнительного анализа.
Во-вторых, считаю, что если говорить о смысловой связке «РАН – государственные расходы», то в некотором роде данный доклад повторяет тезисы, неоднократно высказывавшиеся руководством Академии в первый период попыток её структурно-финансовой модернизации в 2005 – 2006 гг. О высокой эффективности деятельности РАН в терминах «расходы – результаты», в частности, говорили ак. Некипелов, ак. Иванова, д.э.н. Иванов и другие учёные РАН. Думается, что эти утверждения не лишены некоторой доли лукавства. Дело в том, что если говорить о современной экспериментальной науке, то за мизерные деньги там невозможно получить результат мирового уровня. Следовательно, получаемые за малые деньги результаты, являются «малыми результатами», то есть, достойными учёта просто по факту своего появления. Да, они в каком-то смысле пополняют национальную базу знаний, но они её не улучшают с точки зрения значимости для прогресса человечества. Если принять на веру утверждение, что лучшие учёные работают в РАН, то, вероятно, там не создаются условия для того, чтобы поддерживать не локальный, а мировой уровень научной деятельности.
В-третьих, автор, насколько я разобрался, не включает в доходы РАН поступления, приходящие в академические институты по линии хозяйственных договоров, в т.ч., доходы от ненаучной деятельности, поступления по линии целевых госпрограмм, фондовые гранты и т.д. По моим оценкам, если учесть все виды дополнительных бюджетных и внебюджетных поступлений, общий объем финансирования Академии стоит, как минимум, увеличить в 1,5 раза.
Наконец, замечу, что ряд утверждений уважаемого С. М. Рогова представляется мне более эмоциональными, нежели фактическими. Например, о том, что РАН вынуждена выполнять экспертную функцию в отношении ряда государственных проектов сомнительной научной ценности. Я сознательно именно так сформулировал сентенцию автора относительно «легендарных» фильтров для проекта ЕР «Чистая вода». Хочу заметить, что не вынуждена, а – обязана. И если этого не происходит, если РАН официально свою экспертную точку зрения не высказывает, то она превратилась в чистой воды государственное ведомство. Но тогда ей стоит уточнить свои функции, приведя их в соответствие с порядком и объемом финансирования, регламентацией внутренних и внешних процедур, и от чего-то отказаться. Начать, например, с самоуправления.
К. В. Киселёв.
Во втором десятилетии XXI века на мировой арене произойдут важные изменения. На смену однополярному миру приходит полицентрическая система международных отношений. США останутся мировым лидером, но разрыв между Америкой и другими центрами силы существенно сократится. Все более острый характер приобретет конкуренция в экономической, финансовой, технологической и военной сферах.
В формирующемся многополярном мире складываются 4 главных центра научного прогресса – США (35% мировых расходов на НИОКР по паритету покупательной способности), Европейский Союз (24%), Япония и Китай (примерно по 12%)[1]. К сожалению, Российская Федерация в группу лидеров не входит – на нашу долю приходится менее 2% мировых расходов на НИОКР по паритету покупательной способности и 1% по обменному курсу. Таким образом, Россия отстает от США по расходам на НИОКР в 17 раз, от Европейского Союза – в 12 раз, от Китая – в 6,4 раза, от Индии – в 1,5 раза.
Наука превратилась в высококонкурентную сферу деятельности. Китай вышел в прошлом десятилетии на третье место в мире по расходам на НИОКР, в ближайшее время вытеснит Японию со второго места, а в 2020-е годы сравняется с США. По количеству научных публикаций (120 тыс. в 2008 году) КНР уже находится на втором месте. На долю Китая приходится 8,5% всех научных публикаций в мире, в том числе 20,8% публикаций по материаловедению, 16,9% - по химии, 14,2% - по физике[2]. Особенно велика доля китайских публикаций по кристаллографии (31,7%), металлургии (31,2%), междисциплинарной физике (22,1%), прикладной математике (21,1%)[3]. В КНР приняты и успешно осуществляются государственные программы технологического и научного развития.
В Индии государственные расходы на НИОКР составляют 0,9% ВВП, а в 2012 году согласно правительственной программе достигнут 1,2% ВВП. Доля Индии в научных публикациях составляет 3%. Но в химии этот показатель составляет 5,7%, фармакологии – 4,3%, физике – 3,7%. Еще выше доля индийских публикаций в органической химии (8,3%) и медицинской химии (6,5%)[4]. Согласно оценкам, Индия находится на четвертом месте в мире (после США, Японии и Китая) по НИОКР в информационных технологиях и средствах связи.
Сырьевая модель
Россия не сможет добиться ведущей роли на международной арене без развития научного потенциала страны. Мировой финансово-экономический кризис отбросил российскую экономику на пять лет назад. Стало ясно, что полученные в начале прошлого десятилетия огромные доходы от экспорта энергетических ресурсов не были использованы для диверсификации и модернизации российской экономики. Тот факт, что падение ВВП в России оказалось самым большим среди стран «Большой двадцатки», подтверждает опасную зависимость нашей страны от конъюнктуры мирового рынка. Тем временем мировые лидеры стремятся выйти из кризиса на новой технологической основе.
Как подчеркивает президент Д.А.Медведев, «привычка жить за счёт экспорта по-прежнему тормозит инновационное развитие»[5]. Сегодня почти половина (примерно 40%) ВВП России создается за счет экспорта сырья. У нас почти исчезла конкурентоспособная наукоемкая промышленность. Машиностроение, электроника и другие высокотехнологичные отрасли формируют 7-8% нашего ВВП. Экспорт высокотехнологичной продукции составляет всего 2,3% промышленного экспорта России. В США этот показатель составляет 32,9%, в Китае – 32,8%[6]. Удельный вес России в глобальном экспорте наукоемкой продукции не превышает 0,3%. На долю отечественного производства приходится не более 1% всех станков, закупаемых российским бизнесом[7]. Степень износа основных фондов в 2009 году достигла 46%, а по машинам и оборудованию превышает 50%[8]. Отсюда и техногенные катастрофы.
Россия выходит из кризиса за счет внешних факторов, а не внутреннего спроса. Продолжение курса на приоритетное развитие сырьевого сектора воссоздает докризисную ситуацию. Чистый экспорт (превышение вывоза над ввозом) товаров и услуг составляет у нас примерно 10% ВВП. Нам потребуется по крайней мере несколько лет, чтобы по объему ВВП выйти на уровень РСФСР в 1990 году. При этом еще более усилится тенденция к превращению России в сырьевой придаток других стран.
По оценке агентства Томсон-Ройтерс, «проблема заключается в значительном сокращении финансирования фундаментальных и прикладных исследований в России после развала Советского Союза»[9]. СССР по объему внутренних расходов на НИОКР (примерно 5% ВВП[10]) входил в число мировых лидеров. В стране была мощная система фундаментальных и прикладных исследований, включавшая более трех тысяч НИИ, где работали почти 1,5 млн. научных исследователей - примерно одна четверть всех научных работников в мире. Концентрация огромных ресурсов позволила добиться технологического прорыва в целом ряде отраслей ВПК, включая атомную и авиакосмическую промышленность, приборостроение.
Хотя в период Холодной войны научный комплекс имел явный военно-промышленный перекос (3/4 расходов на НИОКР прямо или косвенно направлялась на оборону), а некоторые сферы исследований оказались жертвами идеологических догм, фундаментальная наука и многие отрасли прикладной науки в СССР находились на мировом уровне. Последние двадцать лет мы жили за счет научно-технологического задела, созданного в Советском Союзе.
В результате непродуманных реформ в 1990-е годы значительная часть отраслевой науки была приватизирована и бесследно исчезла. Так доля проектных институтов и конструкторских бюро в общей численности организаций, занимающихся НИОКР, сократилась более чем вдвое, а число самих проектных институтов уменьшилось в 12 раз.
Резко сократилось бюджетное финансирование НИОКР. Уменьшилась почти в 3 раза численность научных исследователей[11]. По данным ОЭСР, в России на 1000 занятых в экономике приходится 6,7 научных исследователей. По этому показателю мы значительно уступаем лидерам – Финляндии (15,4), Японии (11,0), США (9,7), Южной Корее (9,5), Франции (8,3)[12]. Произошла утрата целых научных школ. В результате упала наша доля среди научных исследователей и научных публикаций в мире[13]. Правда, библиометрические данные не вполне адекватно отражают ситуацию. В частности, не учитывается тот факт, что количество научных публикаций в России не сократилось несмотря на трехкратное сокращение численности научных исследователей.
Сложившаяся ситуация – это результат применения в России неолиберальных экономических концепций, согласно которым любое государственное вмешательство в экономику ведет к негативным последствиям. Такая вера в «невидимую руку рынка» затронула и государственную политику в научной сфере. Наука вообще не рассматривалась как фактор социально-экономического развития страны. Произошло разгосударствливание российской науки. Фактически научной политики в России нет. Это предопределяет деградацию научно-технического потенциала нашей страны, если не удастся переломить сложившуюся тенденцию.
Карфаген должен быть разрушен?
В этих условиях чуть ли ни единственным уцелевшим оплотом науки в нашей стране оказалась Российская академия наук (РАН), главной задачей которой является осуществление фундаментальных исследований. Но и РАН понесла немалые потери.
Не секрет, что уже на протяжении многих лет РАН фактически ведет борьбу за выживание. В 2009 году бюджет Академии составлял всего 46 млрд. рублей или 1,5 млрд. долл. Эта сумма катастрофически мала и не превышает бюджет среднего американского научно-исследовательского института (в РАН – 435 институтов и научных центров[14]). «Бюджеты ведущих российских институтов составляют лишь 3-5% материального обеспечения аналогичных учреждений в США»[15], - отмечается в докладе агентства Томсон-Ройтерс.
Обращает на себя внимание развернутая в некоторых СМИ кампания по дискредитации РАН. «На первый план вышел вопрос, является ли она реформируемой для того, чтобы отвечать современным требованиям, или ее реформировать невозможно. То есть необходимо ли уничтожение РАН как системы, чтобы создать новую структуру, адекватную наступившей эпохе»[16], - заявляет газета «Время новостей».
В этой кампании используются разного рода фальсификации и подтасовки. Так, «Аргументы недели» утверждают, что бюджет РАН составляет 2% ВВП[17]. Эту ложь растиражировали и некоторые другие СМИ. В реальности же все расходы Российской Федерации на НИОКР составляют только 1% ВВП[18]. Расходы Академии на самом деле составляют всего лишь 0,1% ВВП.
Конечно, не стоит идеализировать работу РАН, ее недостатки хорошо известны. Но они связаны прежде всего с мизерным финансированием Академии. Ведь для проведения реформ и привлечения молодежи в науку нужны деньги. Тем не менее, РАН сохраняет традиции академического самоуправления и сохраняет высокую репутацию в мировом научном сообществе. Академия остается носителем глубокой научной культуры и продолжает вести исследования по достаточно широкому фронту науки. В РАН работает 50% всех докторов наук и 38% кандидатов наук[19].
По данным SCOPUS за 2009 г., РАН занимает 3-е место в мире по количеству научных публикаций среди 2080 лучших научно-исследовательских организаций[20]. В Академии работает всего лишь 55 тыс. из 376 тыс. российских научных исследователей (около 15%). Однако на долю РАН приходится 45% всех научных публикаций в нашей стране и почти 50% ссылок. По данным ЦЭМИ и ВИНИТИ, на 1 млн. долл. затрат исследователи РАН публикуют 70 научных статей[21]. Это - один из самых высоких показателей в мире. РАН занимает 1-е место среди научных организаций высшего уровня по наиболее цитируемым статьям в области физики, химии и наук о Земле, 2-е место – по материаловедению и математике[22]. Но это не останавливает кампанию по шельмованию Академии, которую обвиняют во всех грехах.
Не прекращаются попытки ликвидировать этот уникальный научно-исследовательский комплекс, превратить РАН в «дискуссионный клуб», ввести какое-то «внешнее управление». Похоже, речь идет не о науке, а о «рейдерской» попытке установить контроль над финансовыми потоками и собственностью.
Например, в журнале «Эксперт» опубликована статья, авторы которой (ректор Российской экономической школы, бывший высокопоставленный чиновник Министерства образования и науки и профессор Университета Ратгерса) требуют «создать профессиональное управление имуществом РАН на переходный период». Это якобы «обеспечит серьезный финансовый рычаг, необходимый для осуществления программы преобразований»[23]. При этом часть академических институтов предлагается закрыть, другие – акционировать. Другой «реформатор», бывший министр, при котором была приватизирована прикладная наука, утверждает, что сегодня осуществляется «двухголовый» вариант, когда приоритет отдается исследовательским университетам и «новому» госсектору, который создается параллельно Академии. При этом предлагается «реструктуризация» институтов РАН и передача их вузам[24]. Понятно, что в этом случае фундаментальную науку в России ждет такой же крах, какой произошел с прикладной наукой в 1990-е годы.
Еще один из критиков РАН, профессор Бостонского университета, безапелляционно заявляет, что в России «научного сообщества нет, науки нет… Поэтому первое, что нужно сделать в России, - разогнать Академию наук,… уволить всех директоров, завлабов»[25]. В общем, Карфгаген должен быть разрушен…
Грубое давление на РАН имеет определенный подтекст, что связано с укоренившейся у нас неолиберальной экономической философией, которая оказалась дискредитированной и в США, и в Европе. К сожалению, у нас по-прежнему превратно истолковывается американский опыт и доминирует неолиберальная догма. Поэтому и усиливаются нападки на тех российских ученых, которые критикуют эти взгляды. Дело в том, что многие отечественные экономисты выступают против монетаристского курса, требующего «стерилизации» сверхдоходов от вывоза сырьевых ресурсов[26]. Однако предложения ряда экспертов РАН об инвестировании этих средств в российскую экономику и массированном технологическом обновлении созданной еще в советский период инфраструктуры были отвергнуты. Мы по-прежнему занимаемся крупномасштабным экспортом капитала. Только за последний год мы увеличили закупки казначейских обязательств США с 32 до 128 млрд. долларов! Это – примерная стоимость ассигнований Пентагона на войну в Ираке в 2009 г. Наши неолибералы предпочитают кредитовать американскую армию, а не отечественную науку.
Опыт лидеров
У ведущих стран Запада расходы на НИОКР составляют 2-3% ВВП, в том числе у США – 2,7%, а у таких стран как Япония, Швеция, Израиль достигает 3,5-4,5% ВВП[27]. Очень высокими темпами наращивает расходы на НИОКР Китай (1,7% ВВП). Ожидается, что в следующем десятилетии КНР догонит США по объему расходов на науку. Быстро растут расходы на НИОКР и в Индии. К 2012 году они достигнут 2% ВВП. Европейский Союз поставил задачу увеличить расходы на НИОКР до 3% ВВП[28].
В странах-лидерах мирового научно-технического развития растут частные и государственные расходы на фундаментальную науку, а также другие сектора, способствующие генерированию и диффузии инноваций в экономике и социальной сфере. По оценкам ОЭСР, объем ежегодных инвестиций корпоративного сектора в «интеллектуальные активы» (НИОКР, патенты и торговые знаки, подготовку персонала, оптимизацию систем менеджмента и т.д.) достиг к настоящему моменту в ведущих развитых странах 8-11% ВВП, а в США – около 12%, практически не уступая объему капиталовложений компаний в основные средства.
В передовых государствах используется широкий набор механизмов государственной поддержки, ориентированных на университеты, исследовательские институты и лаборатории, крупные национальные корпорации, малый и средний бизнес. С одной стороны, это бюджетная поддержка исследовательских организаций и университетов в форме сметного финансирования расходов, а также выделения целевых грантов и размещения госзаказов на выполнение НИОКР, инвестирование в капитал венчурных фондов, а также осуществление целевых государственных закупок инновационной продукции и услуг; финансирование бизнес-инкубаторов, технопарков и т.п. С другой стороны, это предоставление предприятиям, осуществляющим НИОКР, различных налоговых стимулов; а также выделение субъектам инновационной деятельности льготных государственных займов и кредитных гарантий.
К сожалению, среди некоторых российских чиновников распространен чрезвычайно опасный миф о том, что американский бизнес финансирует академическую и даже государственную науку. Но это не соответствует действительности.
Несмотря на то, что вклад американского частного бизнеса в общее финансирование НИОКР является самым большим, федеральные власти США несут главную ответственность за обеспечение фундаментальных исследований в стране и выработку государственной стратегии и политики в научной сфере. Капитализация федеральных активов в сфере НИОКР, созданных благодаря государственным ассигнованиям, составляет 1,4 трлн. долл. Примерно половина этой суммы (692 млрд. долл.) приходится на фундаментальные науки. Две трети активов приходится на гражданскую сферу. Активы в военной сфере представлены главным образом прикладной наукой – 468 млрд. долл.[29]
Средства частного сектора составляют всего 4% расходов на фундаментальную науку в США. За счет федерального бюджета финансировалось 59% всех фундаментальных исследований. Государство обеспечивает приоритетное финансирование фундаментальных исследований, содействует передаче результатов НИР в промышленность, законодательно стимулирует научно-техническую и инновационную деятельность[30].
В условиях финансово-экономического кризиса администрация Барака Обамы приняла решение о резком увеличении государственных расходов на НИОКР. Выступая в Национальной академии наук 27 апреля 2009 г., Обама объявил о намерении довести расходы на НИОКР до 3% ВВП. 21 сентября 2009 г. президент США подписал «Американскую инновационную стратегию», где ставится задача «восстановить лидерство Америки в фундаментальных исследованиях». Особое место уделяется «крупнейшему в истории наращиванию фундаментальных исследований и разработок, которые заложат основу для открытий и новых технологий, улучшающих нашу жизнь и создающих индустрию будущего»[31]. Стратегия Обамы связана с расчетами на новый научно-технический рывок, который должен обеспечить лидерство США в глобальной экономике XXI века. Речь идет о переходе к новому технологическому укладу, где движущими силами развития станут экология, «зеленая» энергетика, здравоохранение, образование, информационная сфера.
В 2009 г. ассигнования федерального бюджета США на НИОКР (с учетом антикризисных стимулов) достигли 165 млрд. долл., в том числе 41,3 млрд. долл. - фундаментальные исследования; 30,7 млрд. долл. - прикладные исследования; 85,3 млрд. долл. – ОКР.[32] Администрация Обамы намерена удвоить бюджетное финансирование федеральных научных учреждений и предоставить новые налоговые льготы на исследования и эксперименты. Обама также объявил о создании Управления перспективных исследований в области энергетики (APRA-E) по образцу DAPRA (Управление перспективных исследований и разработок министерства обороны). Дополнительные бюджетные ассигнования на гражданскую науку составят 43 млрд. долл., а налоговые льготы – 75 млрд. долл.
«Налоговые расходы»
В 21 стране ОЭСР применяются меры налогового стимулирования частных расходов на НИОКР. К главным косвенным способам поощрения инновационной активности относятся налоговые кредиты и льготное налогообложение для корпораций, осуществляющих государственные или собственные программы НИОКР. Эти меры иногда называют «налоговыми расходами».
В налоговых системах большинства стран ОЭСР, в том числе в США, расходы на исследования и разработки рассматриваются либо как капитальные затраты и подлежат амортизации в течение 5 лет с момента их осуществления, либо как расходы бизнеса и вычитаются из налогооблагаемой базы в текущем отчетном периоде. Выбор метода списания затрат на НИОКР остается за самим предпринимателем.
В США налоговый кредит на НИОКР позволяет вернуть из уже уплаченного налога сумму, равную до 20% приращения расходов на НИОКР в текущем году. Эта льгота применяется только к НИОКР, проводящихся на территории США. Налоговый кредит оказывает мощное стимулирующее воздействие на эффективное проведение компаниями долгосрочных исследований, критически важных для новой экономики. Налоговые кредиты имеют позитивное влияние на ранних стадиях развития фирм и особенно эффективны в малом бизнесе.
Для стимулирования бизнеса и создания доверия к политике правительства Обама предложил превратить налоговый кредит на НИОКР в постоянную налоговую льготу.
Страны, которые стремятся догнать лидеров научно-технического прогресса (Китай, Индия, Бразилия, Южная Корея и другие), применяют более льготные формулы расчета налогового кредита на основе текущих объемов инвестирования НИОКР компаниями. Это позволяет им в значительно больших объемах возвращать компаниям средства, инвестированные в исследования. Налоговые субсидии составляют во Франции 0,425 затрат бизнеса на НИОКР, в Испании - 0,349, в Канаде - 0,326, в Индии - 0,269, в Бразилии - 0,254, в Великобритании - 0,179, в Японии - 0,159, в Южной Корее - 0,158, в Китае - 0,138[33].
В ряде стран активно применяются налоговые инструменты, поощряющие вложения граждан, в том числе т.н. бизнес-ангелов, в высокотехнологичные проекты. Так, в США лицам, инвестирующим в венчурные предприятия с капиталом менее 1 млн. долл., разрешается учитывать потери от таких вложений при расчете подоходного налога. Во Франции, Бельгии и Канаде действуют налоговые схемы, стимулирующие вложения граждан в венчурные фонды. В Великобритании индивидуальные инвесторы могут получить частичное возмещение налогов в счет затрат на НИОКР. Кроме того, потери от инвестиций в инновационные компании могут зачитываться в уменьшение подоходного налога и налога на доходы на капитал[34].
«Налоговые расходы» на НИОКР в ряде стран (Канада, Австралия, Ирландия, Голландия, Бельгия, и др.) превышают бюджетные ассигнования.
Как привлечь бизнес в российскую науку?
Таким образом, в развитых странах – лидерах мировой науки научная политика имеет две стороны. С одной стороны, государство напрямую финансирует научные исследования, а с другой - с помощью налоговых мер стимулирует расходы на НИОКР частного сектора. В России, по данным ОЭСР, налоговая система не поощряет, а ущемляет расходы на НИОКР.[35]
В развитых странах ОЭСР соотношение расходов государственного и частного сектора на НИОКР составляет 1:3 и 1:4. В России сложилось противоположное соотношение – 2,5:1. При этом у нас государство финансирует свыше половины НИОКР (56%), выполняемых частным сектором[36]. Для стран ОЭСР этот показатель составляет всего 7%, для Китая – менее 5%.
Проблема заключается в крайне низком уровне финансирования НИОКР в России частным сектором. По сравнению с 1990-годами, количество работников в предпринимательском секторе НИОКР России сократилась более чем на 35%[37]. В стране отсутствует спрос на инновации. Удельный вес затрат на технологические инновации нашей промышленности составляет 1,2%, в том числе добывающей промышленности – всего 0,8%. Затраты российского бизнеса на НИОКР составляют всего лишь около 0,3% ВВП (в 7-10 раз меньше, чем в развитых странах). Лишь 3 российских компании входят в число 1000 крупнейших компаний мира по размерам затрат на НИОКР (среди крупнейших компаний по расходам на НИОКР доля США составляет 38%, Европейского Союза -2 6%, Японии – 22%[38]). На заседании Комиссии по модернизации и технологическому развитию экономики России были приведены «убийственные» данные о мизерном уровне расходов крупнейших российских компаний на НИОКР - два процента всех инвестиционных расходов.
В экономике России отсутствуют стимулы для перетока средств в высокотехнологичные отрасли. К сожалению, велик разрыв между стадией исследовательских работ и их коммерциализацией, их внедрением в прикладную сферу. Указом от 11 февраля 2006 года №90 засекречены вообще «сведения о достижениях науки и техники, о технологиях, которые могут быть использованы в создании принципиально новых изделий, технологических процессов в различных областях экономики». Это не способствует развитию инновационной экономики.
Инновации нельзя осуществлять как «продразверстку» (введение обязательных корпоративных программ инновационного развития, установление норматива для госкорпораций по расходам на НИОКР и т.р.).
Инновационная экономика заработает только тогда, когда бизнесу станет выгодно тратить деньги на инновации. Причина низких расходов российского бизнеса на НИОКР связана не только с известными особенностями формирования рыночной экономики в России, но и в отсутствии продуманной государственной политики по поощрению расходов частного сектора на НИОКР косвенными методами - с помощью налоговых стимулов. Надо покончить с фискальной страстью «всех стричь под одну гребенку».
Давно пора создать в России условия для того, чтобы привлечь частный капитал в высокотехнологичные отрасли национальной экономики. Это необходимо для резкого повышения инновационной активности российского бизнеса, доля которого в расходах на НИОКР должна возрасти хотя бы до 50%.
Недавно были приняты некоторые меры по облегчению налогового режима для юридических лиц, осуществляющих НИОКР. Но пока эти шаги не дали серьезных результатов. С учетом международного опыта необходимо эффективное улучшение налогового режима. Целесообразно предоставление инвестиционного налогового кредита на 5 лет в размере 100% от понесенных текущих и капитальных затрат на НИОКР. Предлагается также освобождение предприятий, выполняющих НИОКР, от уплаты налогов начисляемых на фонд оплаты труда. Необходимо установление нулевых налоговых ставок для малых и средних инновационных компаний в первые годы их деятельности, а также освобождение от уплаты налога на оборудование, используемое для НИОКР[39].
Кроме того, надо существенно расширить спектр государственных механизмов финансовой поддержки инновационного бизнеса, в частности, предоставление кредитных гарантий венчурным компаниям, субсидирование части расходов предприятий на НИОКР, осуществление госзакупок высокотехнологичной продукции отечественных производителей, а также стимулирование ее экспорта с помощью кредитов и гарантий государства.
Необходимо создать систему государственной поддержки инноваций для непрерывного финансового сопровождения приоритетных проектов на всех стадиях их жизненного цикла, от разработки технической концепции до организации выпуска готовой продукции. Государство должно взять на себя часть нагрузки по финансированию начинающих инновационных предприятий, выделяя им стартовый капитал в виде грантов и льготных займов на осуществление первичных НИОКР по венчурным проектам.
Важно также изменить порядок учета интеллектуальной собственности, включая учет затрат на НИОКР при определении первоначальной стоимости нематериальных активов[40].
Человеческий потенциал
Многолетнее недофинансирование науки имеет далеко идущие негативные последствия, способствуя деградации человеческого капитала в России.
Расходы на НИОКР на душу населения в странах ОЭСР составляет около 700 долл., а в США, Японии, Израиле и Финляндии – примерно 1,1 тыс. долл.[41] При этом расходы частного сектора в странах ОЭСР составляют около 450 долл., а в США – примерно 750 долл., в Японии – 870 долл. В России подушевые расходы на НИОКР не превышают 140 долл. по паритету покупательной способности. При этом расходы частного сектора – всего лишь около 40 долл. (еще 15 долл. составляют расходы из зарубежных источников). По государственным расходам на НИОКР на душу населения (86 долл.) Россия отстает от лидеров в 4-5 раз, а по частным расходам (40 долл.) – в 15-20 раз. Даже Китай с его огромным населением по уровню подушевых расходов частного сектора на НИОКР уже почти в полтора раза опережает Россию!!!
Чрезвычайно негативную роль играет такой показатель, как крайне низкий уровень затрат на одного научного исследователя. По этому показателю Россия в 3 раза отстает от среднемирового показателя. Мы особенно уступаем развитым странам – в 5 раз меньше, чем в США и Германии, в 4 раза – Великобритании, Франции и Японии. Особенно низкими являются расходы на 1 российского исследователя в общественных и гуманитарных науках[42].
Стоимость основных средств и разработок в расчете на 1 исследователя в России составляет менее 5 тыс. долл., поскольку на протяжении многих лет закупки машин и оборудования для НИОКР ведутся «по остаточному принципу». Всего 25 млрд. рублей – меньше 6% всех расходов на НИОКР выделяется на закупку оборудования[43]. Стоимость основных средств исследований и разработок в расчете на 1 исследователя с 1995 г. в постоянных ценах снизилась примерно на 30%, а стоимость машин и оборудования в расчете на 1 исследователя – почти на 25%[44].
Это не позволяет многим талантливым ученым вести научные исследования в России. Что касается зарплаты, то длительное время она отставала от средней заработной платы в стране и по-прежнему многократно уступает уровню доходов ученых в развитых государствах.
Все это привело к «утечке умов». По некоторым оценкам, из страны уехали от 100 до 250 тыс. ученых[45]. Ныне в российской науке занято 25 тыс. докторов наук, а только в США проживает более 16 тыс. докторов наук – выходцев из бывшего СССР[46]. Конечно, необходимо остановить дальнейшую «утечку умов». Демографический кризис (меньше трети научных исследователей относятся к наиболее продуктивной возрастной группе 30-50 лет, а четверть докторов наук – старше 70 лет[47]) может приобрести необратимый характер.
Можно ли переломить ситуацию за счет «варягов»? Сегодня предлагается давать «возвращенцам» гранты по 2 млн. рублей, а «настоящим» иностранцам» - 3 млн. долларов[48]. А зарплаты тем ученым, кто все эти годы работал на Родине, оставить на мизерном уровне. Позиция министерства образования и науки выражена четко: «Для государства намного полезнее, если у профессора Преображенского будет комната под библиотеку, чем у Швондера помещение для нужд пролетариата»[49]. Провозглашен лозунг: «Нам нужна новая «Немецкая слобода»[50]. Разве так можно вывести российскую науку из кризиса и восстановить престиж ученого в стране?
Показательно, что в России всего 1% опрошенных с уважением относится к профессии ученого[51], а в США – 56%[52].
Надо прежде всего создать нормальные условия на уровне мировых стандартов здесь, в России, для научной молодежи, чтобы остановить отъезд за рубеж и «внутреннюю эмиграцию» молодых ученых в более престижные и высокооплачиваемые сферы нашей экономики. Иначе в стране исчезнет «критическая масса мозгов».
За последние годы численность аспирантов в России выросла в 2,5 раза – почти 150 тыс. человек. В 2008 г. в аспирантуру было принято почти 50 тыс. человек, а защитили кандидатские диссертации – около 9 тыс. человек[53]. Это значит, что страна обладает существенным кадровым потенциалом для привлечения молодежи в науку. При создании нормальных условий для научных исследователей мы могли бы ежегодно привлекать в научный сектор 5 тыс. молодых ученых с кандидатской степенью. Необходима специальная программа, которая позволила бы повернуть вспять опасную тенденцию сокращения численности научных работников, сохранить преемственность научных школ, сохранить «связь времен». Но это требует принципиально иного подхода государства к финансированию науки в России
Почему нет денег на науку
Ссылки на экономический кризис не могут оправдать сокращение расходов на НИОКР. Все ведущие страны мира поступают наоборот: именно в кризис увеличивают вложения в науку, так как уверены, что только она способна обеспечить им ведущие позиции в системе международных отношений.
Предполагается, что в 2010 году расходы США на НИОКР превысят 400 млрд. долл., расходы ЕС составят примерно 270 млрд. долл., расходы Японии и Китая – по 140 млрд. долл.[54]
Утверждение о том, что у нашего государства нет денег на науку – это вымысел. В разгар финансового кризиса российские власти израсходовали на регулирование курса рубля свыше 200 млрд. долл. По предварительным оценкам в 2008-2009 гг. на антикризисные меры в пожарном порядке было выделено около 3 триллионов рублей или 100 млрд. долларов. При этом валютные запасы Российской Федерации на январь 2010 г. составляют почти 440 млрд. долл. По оценке Счетной палаты, бюджетный дефицит объясняется непрозрачными расходами на гособоронзаказ и правоохранительные ведомства. Только в 2009 году содержание раздутого государственного сектора обошлось в 2 триллиона рублей[55].
На этом фоне забота чиновников об «экономии», выразившаяся в сокращении бюджета Академии на 3,5 млрд. рублей, выглядит просто издевательством. В результате общие расходы на финансирование 30 программ фундаментальных исследований урезаны на 26%, а расходы на приобретение оборудования – почти на 40%[56]. И это – при расходах федерального бюджета в 2010 году на уровне почти 10 трлн. рублей. Смета расходов на модернизацию страны на ближайшие 4 года превышает 30 трлн. рублей. Но на РАН решили сэкономить.
Конечно, в последние годы возросли расходы (в три раза) на вузовскую науку, долгое время прозябавшую. 5 лет назад выделили большие деньги на строительство технопарков (правда, ни один до сих пор не создан). Создается мощный научный центр на базе Курчатовского института, которому предоставлено внушительное финансирование. Но эти меры - не оправдание для зажима Российской академии наук и дорогостоящих попыток подменить ее «параллельными» структурами.
Глупо возлагать на РАН, главной сферой которой является фундаментальная наука, ответственность за медленное внедрение инноваций в экономику. К сожалению, в России доля всех затрат на фундаментальные исследования составляет всего 0,16% ВВП. В развитых странах расходы на фундаментальные исследования составляют 0,5-0,6% ВВП[57].
Россия – единственная страна в мире, где доля расходов на гражданскую науку (0,4% ВВП) меньше, чем на оборонные НИОКР (0,6% ВВП) . Но и это не в состоянии обеспечить поддержание военно-стратегического баланса с США, Европой, Китаем. Деградация научно-технического комплекса привела к тому, что, несмотря на рост оборонного госзаказа, производство вооружений упало до минимального уровня. А производство нового поколения вооружений никак не удается наладить. ВПК не может стать оазисом технологического прогресса на фоне растущей примитивизации российской экономики в целом. Ведь в Соединенных Штатах уже несколько десятилетий идет перелив самых современных технологий из гражданского сектора в военный, а не наоборот.
В 2010 году в России сокращаются расходы на гражданскую науку. В США бюджетный запрос администрации Обамы предусматривает увеличение бюджета на гражданскую науку на 6,4% при сокращении расходов на НИОКР Пентагона[58].
Из-за бюрократических проволочек не было выполнено и решение о переходе на новую систему финансирования РАН, что крайне затрудняет проведение научных исследований. Сокращение в 2010 году государственных расходов на НИОКР в условиях, когда российский бизнес не проявляет стремления увеличивать частные расходы на эти цели, может нанести серьезнейший ущерб отечественной науке.
В то же время доступ к государственному бюджету получают разного рода аферисты. А Академию заставляют проводить экспертизу бредовых выдумок лжеученых, чьи прожекты всерьез воспринимают «наверху». При этом, когда РАН выступает против лженауки, ее открыто обвиняют в «мракобесии». Вместе с тем предлагается «спроектировать нашу Кремниевую долину методом краудсорсинга (crowdsourcing), или, как говорили раньше, «народной стройки»[59]. Напоминает Китай времен председателя Мао…
Угроза национальной безопасности
Самая большая проблема – это даже не низкий уровень финансирования, а невостребованность науки. Разрушение РАН будет способствовать дальнейшей деградации человеческого капитала и социальной инфраструктуры в России. Фундаментальная наука России является конкурентным преимуществом страны и необходимо развивать это преимущество[60]. Учитывая важнейшую роль, которую наука и инновации играют в формировании постиндустриальной модели развития («общество знаний») в XXI веке, роль центров силы в глобализующемся мире могут играть только державы, обладающие мощным научно-техническим потенциалом.
Нынешняя ситуация создает угрозу национальной безопасности России. Если не изменить подход к науке, то произойдет консервация примитивной структуры экономики, усиление научно-технологического отставания страны, дальнейшее снижение международной конкурентоспособности отечественной несырьевой продукции и закрепление унизительного для России статуса сырьевого придатка мировых лидеров.
К сожалению, оказались невыполненными принятые несколько лет назад известные решения Совета Безопасности РФ, предусматривавшие адекватное развитие российской науки (в частности, финансирование гражданских НИОКР на уровне 4% федерального бюджета). В Стратегии национальной безопасности Российской Федерации, в частности, отмечается, что «прямое негативное воздействие на обеспечение национальной безопасности в сфере науки, технологий и образования оказывает отставание в переходе в последующий технологический уклад» [61].
Практически все ведущие страны имеют продуманную стратегию научно-технического развития, которая реализуется на практике и обеспечивается выделением значительных финансовых средств. Такие стратегии осуществляют США, Япония, Германия, Великобритания, Китай, Бразилия и Индия. Главный упор в этих программах делается на увеличении государственных инвестиций в НИОКР в приоритетных отраслях, стимулировании внутреннего спроса на высокотехнологичную продукцию, принятии комплексных мер по поощрению инновационной активности частного сектора, особенно малого и среднего бизнеса, а также подготовке квалифицированных научных и инженерно-технических кадров.
Все это позволяет сделать вывод о том, что выход России в число лидеров глобального научно-технического развития требует ускоренного осуществления государственной стратегии поддержки НИОКР и инноваций.
С учетом мирового опыта и особенностей современного состояния экономики России такая стратегия, как представляется, должна включать два взаимодополняющих компонента.
Во-первых, необходимо увеличение бюджетного финансирования приоритетных направлений фундаментальных исследований, а также (в оборонной сфере) прикладных НИОКР. Это позволит обновить технологическую базу и провести омоложение государственного сектора российской науки. Иначе будет утрачена база российской науки и окажется подорванной военная мощь нашей страны.
Во-вторых, требуется продуманная налоговая политика по стимулированию расходов частного сектора на НИОКР («налоговые расходы»). Инвестиции в инновации должны стать для частного сектора максимально прибыльными. Необходимо создать с помощью налоговой и кредитной политики наиболее благоприятные условия для инвестирования средств бизнеса в прикладную науку и ОКР.
Разговоры об «энергетической сверхдержаве» - самообман. Пора понять, что мы уже никогда не сравняемся по количественным показателям (численность населения, объем ВВП) с США, Китаем, Европейским Союзом и Индией. Россия может обеспечить себе место в группе мировых лидеров только благодаря качественным характеристикам. Инновационный путь развития экономики сегодня является единственно возможным для России, иначе мы окажемся на обочине мирового развития. Это требует многократного увеличения затрат на НИОКР, приведение их в соответствие с задачами модернизации страны.
Для модернизации российской экономики требуется хорошо продуманная государственная научная политика, а не новые неолиберальные эксперименты. Концепцией долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 г. предусматривается, что расходы на НИОКР должны увеличиться до 2,5-3% ВВП. Однако это даст возможность лишь выйти на нынешний уровень затрат на НИОКР в развитых странах. К 2020 г. расходы этих стран на эти цели повысятся до 3,8-4,5% ВВП, а в некоторых государствах и до 5-5,5% ВВП[62]. Чтобы не остаться в роли безнадежно отстающего, надо ориентироваться именно на перспективные показатели лидеров научно-технического прогресса.
* * *
Представляется, что можно говорить о трех этапах развития науки в России.
На первом этапе задача заключается в том, чтобы довести уже в ближайшие годы расходы на НИОКР как минимум до 2% ВВП (1% за счет государственного финансирования и 1% за счет частных расходов). Россия может и должна в 2012 году выйти на показатель 50% от уровня лидеров по расходам на 1 исследователя - порядка 50 млрд. долл. в год в ценах 2010 года.
Если это не будет сделано, то к концу нынешнего десятилетия произойдет окончательный развал российской науки, что лишит нашу страну каких-либо реальных перспектив на вхождение в группу мировых лидеров.
На втором этапе (до 2020 г.) расходы на НИОКР должны достигнуть 3% ВВП – 75% от уровня лидеров по расходам на 1 исследователя, чтобы обеспечить выход на средний уровень в размере 70-80 млрд. долл. в год в постоянных ценах.
На третьем этапе (середина XXI века) расходы России на НИОКР необходимо довести до 4-5% ВВП (100-120 млрд. долл. в год в постоянных ценах), что позволит войти в группу мировых лидеров по расходам на 1 исследователя.
Только в этом случае Россия сможет вернуться в число научных сверхдержав в XXI веке, стать одним из центров силы в многополярном мире.
При сопоставлении расходов на науку следует учитывать, что это – наиболее интернационализированная сфера в глобализующемся мире. Огромные масштабы принял «переток мозгов», массовая миграция научных исследователей. Вместе с тем сложился и глобальный рынок научного оборудования. Поэтому пересчет расходов на НИОКР по паритету покупательной способности (ППС) с использованием общепринятых показателей, основанных на анализе национальных затрат по очень широкому набору товаров и услуг, далеко не всегда адекватно отражает реальную стоимость затрат на науку. Во всяком случае, для России, где на протяжении двух десятилетий происходит массированная «утечка мозгов», а высокотехнологичное оборудование и приборы в основном импортируются, более целесообразно учитывать расходы по обменному курсу валют. Следует также учитывать, что стоимость товаров и услуг в Москве и Санкт-Петербурге, где сосредоточены ведущие научные центры страны (почти 55% всех научных работников), не уступает, а в некоторых случаях превышает соответствующие показатели США и других развитых государств. В результате применение ППС, как представляется, ведет к завышению показателей при расчете затрат на НИОКР в России.
Следует отметить, что получившая в последнее время распространение международная система оценки научных публикаций и цитирования явно «перекошена» в пользу англоязычных рецензируемых журналов (98%). Это негативно отражается на показателях научных работ на других языках - испанском, итальянском, японском, китайском, корейском. Особенно низким является учет публикаций на русском языке. Частично, это – наша собственная вина, в России до сих пор отсутствует полная база данных по научным публикациям. Но не стоит забывать, что при всей космополитичности (англоязычности) современной науки, российской научное сообщество в первую очередь должно работать на свою страну, а цитирование в англоязычных, в первую очередь – американских, журналах вряд ли должно быть главным критерием.
В таких справочниках как Web of Science WOS оценивается ограниченный круг публикаций (среди нескольких тысяч журналов всего 108 российских) и не указаны такие виды научных изданий, как монографии, статьи в сборниках и материалах конференций, доклады, тезисы, препринты и т.п. По данным SCOPUS в 1996-2008 гг. в США была опубликовано 158 тыс. статей по общественным наукам, а в России – около 2 тыс. Понятно, что эти сведения многократно занижают российские показатели. При этом американские статьи имели 1025 тыс. цитирований (487 тыс. цитирований «самого себя»), а российские – всего 1,9 тыс. По экономике в США было опубликовано 53 тыс. статей, а в России – лишь 414 статей (меньше, чем в Мексике, Словакии и Южной Африке). Это – совершенно необъективные данные. Для своих подсчетов по общественным и гуманитарным наукам WOS использует 670 научных журналов, из них всего 2 российских журнала по истории («Вопросы истории» и «Отечественная история»), 1 - по философии («Вопросы философии»), 1 – по социологии («Социологические исследования») и ни одного по экономике.
Кроме того, нельзя смешивать наукометрические показатели по России в целом, с соответствующими показателями по РАН. Ведь в других отраслях российской науки показатели действительно очень низкие.
У ведущих стран расходы на гражданскую науку составляют 2-3% ВВП, а на оборонные НИОКР – менее 0,1% ВВП. Только у США на военные НИОКР расходуется 0,5% ВВП, а у Франции и Великобритании – 0,2-0,3%.
Источники:
R&D Magazine. 2010 Global R&D Funding Forecast, December 2009, pp. 3-5.
Global Research Report: China. Thomson Reuters. November 2009.
R&D Magazine, December 2009, p.25.
Global Research Report: India. Thomson Reuters. October 2009
Д.А.Медведев. Послание Федеральному Собранию Российской Федерации, 12 ноября 2009 г.
OECD, STAN Indicators Database, 2009 edition.
«Российская газета», 14 января 2010 г.
Российский статистический ежегодник 2009. М.,, с.331-332.
The Financial Times, January 26, 2010.
См. Народное хозяйство СССР за 70 лет. Юбилейный статистический ежегодник. М., 1987.
Тенденции развития кадрового потенциала российской науки. Институт проблем развития науки РАН. М., 2008, с.7.
Там же, с.12.
Новая экономика знаний: что показывает глобальный рейтинг научно-исследовательских институтов и организаций? РЕЙТОР. М., с.6.
О развитии отечественной фундаментальной науки и деятельности Российской академии наук. Аналитический доклад рабочей группы Совета при Президенте Российской Федерации по науке, технологиям и образованию. М., Сентябрь 2009, с.12.
The New Geography of Science: Research and Collaboration in Russia. Thomson Reuters. January 2010.
«Время новостей», 28 января 2010 г.
«Аргументы недели», 3 сентября 2009 г.
Национальная инновационная система и государственная инновационная политика Российской Федерации. Базовый доклад к обзору ОЭСР национальной инновационной системы РФ. М., 2009, с.13.
Там же, с.55.
SCImago Instittions Rankings 2009 World Report, Data Source SCOPUS.
S&TRF Наука и технология РФ. 11 января 2009 г.
«Вестник Российской академии наук», № 6, 2009, с.489.
“Эксперт», 12 декабря 2009 г.
«Поиск», 12 февраля 2010 г.
«Эксперт», 30 ноября 2009 г.
«Комсомольская правда», 4 января 2010 г.
OECD Science and Technology: Key Tables from OECD 2009, November 12, 2009.
OECD Science, Technology and Industry Outlook 2008, p.72.
Analytical Perspectives. Budget of the United States. Fiscal Year 2011. Office of Management and Budget. W., 2010, p.336.
См. В.Б.Супян. Наука и образование в США: главные приоритеты в «экономике знаний». «США*Канада: экономика-политика-культура». №8, 2009.
A Strategy for American Innovation: Driving Towards Sustainable Growth and Quality Jobs. W., September 2009, pp. I-II.
Federal Research and Development Funding: 2010. Congressional Research Service. W., 2009, p.10.
OECD Science, Technology and Industry Outlook 2008, p.83.
“Вектор: оценки, прогнозы, приоритеты». Февраль 2010, с. 23.
OECD Science, Technology and Industry Outlook 2008, p.83.
«Форсайт», № 12, 2010, с.41.
Индикаторы науки 2009. Статистический сборник. М., 2009, с. 110.
The 2009 EU Industrial R&D Investment Scoreboard. November 2009, p.25.
“Вектор: оценки, прогнозы, приоритеты». Февраль 2010, с. 23.
“Независимая газета», 10 февраля 2010 г.
OECD Main Science and Technology Indicators, April 2009.
А.В.Полетаев. Общественные и гуманитарные науки в России в 1998-2077 гг.: количественные характеристики. М., 2008, с.31.
Российский статистический ежегодник 2009, с. 554.
Индикаторы науки 2009, с. 101.
«Независимая газета», 13 января 2010 г.
Science and Engineering Indicators 2010. National Science Board. W., 2010, Appendix table 3-10.
Индикаторы науки 2009, с. 140.
S&TRF Наука и технология РФ. 17 февраля 2009 г.
«Российская газета», 3 февраля 2010 г.
“Ведомости», 15 февраля 2010 г.
“Известия», 26 января 2010 г.
Science and Engineering Indicators 2010, p. 7-36.
Российский статистический ежегодник 2009, с. 548, 550.
Global R&D Funding Forecast 2010, p.5.
«Российская газета», 14 января 2010 г.
«Поиск», 18 февраля 2010 г.
О развитии отечественной фундаментальной науки и деятельности Российской академии наук, с.17.
The Politico, March 2, 2010.
“Ведомости», 15 февраля 2010 г.
Фундаментальная наука России: состояние и перспективы развития. М., 2009, с.29.
Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года. М., 2009.
“Вектор: оценки, прогнозы, приоритеты». Февраль 2010, с. 34.
Приложения:
Россия должна стать научной сверхдержавой. Невостребованность науки - угроза национальной безопасности России. (С.М. Рогов, презентация), pdf (1383 Kb)
Перечень таблиц и диаграмм к докладу (С.М. Рогов), pdf (1540 Kb)
Сергей Рогов
Источник: www.strf.ru
