28.10.09
25 октября в своем доме в Лондоне на 81-году жизни умер российский философ Александр Пятигорский, один из участников Тартуско-московской семиотической школы.
Об Александре Пятигорском вспоминает математик, лингвист и публицист, доктор физико-математических наук, профессор МГУ Владимир Успенский:
"Известие о смерти Александра Моисеевича Пятигорского меня потрясло. Не могу сказать, что много и часто с ним общался, однако стаж нашего знакомства приближается к полувеку, и во все времена он был мне глубоко небезразличен: я питал к нему не только уважение, но и любовь. О его индологических, буддологических и философских концепциях напишут, надо надеяться, индологи, буддологи и философы. Я же ограничусь несколькими личными впечатлениями.
Когда я впервые увидал Пятигорского, то был, прежде всего, поражён его внешностью.
Его выпуклые глаза постоянно смотрели в разные стороны - он сильно косил, что видно на портрете. Это придавало его облику некую обаятельную сумасшедшинку. Пятигорский, на мой взгляд, был чрезвычайно гармоничен, и его философия была подстать его облику. Вспомним знаменитые слова Нильса Бора: «Это, конечно, сумасшедшая теория. Однако она мне кажется недостаточно сумасшедшей, чтобы быть правильной новой теорией». Философия Пятигорского была достаточно сумасшедшей, чтобы быть правильной новой теорией. Здесь мы отвлекаемся от того, что понятие правильности вряд ли применимо к философским теориям. Как я понимаю, по Пятигорскому философия неотделима от личности философа и потому «правильность философии», если о таковой вообще можно говорить, состоит примерно в следующем: «я (философ) в данный момент и в данном месте так хочу и так говорю».
Философия Пятигорского столь же парадоксальна, как и современные физические теории; одно из её основных положений состоит в том, что всё совершенно бессмысленно. Как однажды заявил Пятигорский, всё бессмысленно, кроме мысли об этом, которая может вдруг иметь смысл.
Осмысленное провозглашение, что всё бессмысленно — это первая, на мой взгляд, черта философии Пятигорского. Вторая черта - тщательное проведение различия между «я», мышлением о «я», то есть о самом себе, и мышлении об этом мышлении. И третья черта — философия Александра Моисеевича крайне музыкальна, она неотделима от его устного исполнения. Само исполнение, художественный образ, создаваемый Александром Моисеевичем, - это всё каким-то образом проникает куда-то чрезвычайно глубоко в селезёнку; исполнитель, я бы сказал, злоупотребляет своим обаянием, навязывая нам свою точку зрения при помощи художественного воздействия и этого обаяния. Причем навязывает её так, что начинаешь в неё верить, несмотря на то, что понимаешь, вслед за Пятигорским, что всё бессмысленно.
Когда полвека назад я стал слышать о Пятигорском, то первоначально я отнёсся к нему с большим подозрением - потому что мне сказали, что он философ. Надо представить себе, какое во времена Советской власти было отношение нормального человека к профессии философа. Но потом, помню, я пришел в Московский университет на его лекцию по индийской философии и был совершенно потрясён. Это был некоторый курс. Я пришел не на самую первую лекцию. Александр Моисеевич опоздал, по-моему, минут на сорок. На меня уже произвело положительное впечатление, что никто не ушел, все сидели, затаив дыхание, и ждали. Сразу стало ясно, что я пришёл в такое место, где лектора чрезвычайно уважают. Потом я прослушал эту лекцию и понял, что уважают не зря. До сих пор помню некоторые положения этой лекции, касающиеся различия между природой древнеиндийского знания и природой европейского знания.
После состоявшейся в 1974 году эмиграции Пятигорский редко бывал в России. Но сама мысль, что где-то он существует, была утешительной. Теперь в окружающем мире образовалась дыра".
Источник: www.polit.ru
