Наука и технологии |
Вложить или отдать Государство пытается вдохнуть жизнь в венчурный бизнес. Вопрос, не поздно ли19.12.06 Герман Греф, давно обещавший «кампанию мировой пропаганды венчурного инвестирования в России», придумал, где ее провести — на форуме в Давосе в начале 2007 г. Там пройдет презентация Российской венчурной компании (РВК), структуры с уставным капиталом 15 млрд руб., которая вот-вот заработает. С ее помощью правительство надеется ускорить развитие венчурного рынка, весь годовой объем которого пока меньше капитала РВК. По оценкам президента Российской ассоциации венчурного инвестирования (РАВИ) Кирилла Дмитриева, объем российского венчурного рынка не превышает $300 млн в год. Максим Шеховцов, вице-президент «Системы венчур», дочернего предприятия АФК «Система», готов накинуть еще $200 млн с учетом инвестиций так называемых бизнес-ангелов — частных предпринимателей, вкладывающих свободные средства в новые технологии. Суммы по мировым меркам ничтожные. В США, для сравнения, по данным американской Национальной ассоциации венчурного капитала, объем венчурных инвестиций в 2005 г. составил $21,7 млрд. РВК, капитал которой будет пополняться траншами из инвестфонда в течение трех лет, конечно, отставания от Штатов не сократит. Но лиха беда начало, полагают в Минэкономразвития. Главное — заняться наконец венчурным инвестированием всерьез. ЕЩЕ ПОЛРЫНКА Кирилл Дмитриев работал над созданием РВК вместе c министерством. Он рассказывает, что структура новой госкомпании — такая же, как у аналогичных «фондов фондов» в Израиле и США. Кроме того, в РВК создан внешний совет директоров. «Это позволит избежать коррупции», — надеется Дмитриев. Сейчас уже известны шесть членов совета. Трое из них — чиновники: независимыми директорами стали президент финского национального фонда Sitra, экс-премьер Финляндии Эско Ахо, глава израильского фонда Yozma Игал Эрлих и владелец «Независимой газеты» Константин Ремчуков. Фонд Sitra — один из самых успешных в ЕС, к тому же инвестиции в Россию представляют собой одну из шести его основополагающих программ. Фонд Yozma за 13 лет своего существования довел 14 компаний до IPO либо до сделки слияния или поглощения. Что же касается Ремчукова, то он, как сам говорит, будет следить за тем, чтобы средства РВК расходовались по назначению, а генерация идей и отбор проектов в его функции не входят. Инвестировать средства предполагается главным образом в модные отрасли: биотехнологии, нанотехнологии, альтернативную энергетику, софт.
Предприниматели встретили идею правительства с оптимизмом. Михаил Гамзин, гендиректор венчурного фонда «Русские технологии» (объем $50 млн, создан в 2003 г.), дочерней структуры «Альфа-групп», полагает, что если денег действительно будет выделено столько, сколько запланировано, то к нынешним всего двум-трем, по его мнению, настоящим венчурным российским фондам в ближайшие годы добавится еще десяток. «У фондов прямых инвестиций появятся компании-спутники, которые будут заниматься венчурным бизнесом, — прогнозирует Гамзин. — Государство способно привлекать дешевые заемные средства, следовательно, это дает возможность сильно увеличить доход на капитал. Что привлекательно». Олег Кужиков, директор по венчурным фондам ИК «Тройка Диалог», полагает, что при отборе проектов важно не увлечься тем, что умеют делать в Индии или Китае: момент уже упущен. Что тогда посоветует сама «Тройка»? В мае этого года компания стала победителем конкурса на доверительное управление средствами Фонда содействия развитию венчурных инвестиций в малые предприятия в научно-технической сфере Московской области. По условиям конкурса «Тройка» получила 100 млн руб. из фонда, сформированного на паритетной основе за счет средств федерального и регионального бюджетов. Объем частных инвестиций, которые необходимо привлечь, также равен 100 млн руб. Управлять всей суммой «Тройка» будет в течение семи лет. По словам Кужикова, инвестиции пойдут в нанотехнологии, альтернативную энергетику, программное обеспечение, микроэлектронику. То есть примерно в те же направления, которые собирается осваивать РВК. Электроника и софт, судя по активности венчурных фондов, особенно перспективны. ЧТО УМЕЕМ Intel Capital — инвестиционное подразделение всемирно известного производителя микропроцессоров — реализует в России венчурные проекты с весны 2003 г. Вкладывается исключительно в IT. »Фонды должны инвестировать в те сектора, где они сами работают», — убежден глава московского офиса Intel Capital Виталий Белик. Фиксированный объем фонда не установлен — инвестиции в отобранные проекты делаются с баланса материнской компании. Жестких лимитов нет: Intel Capital может раскошелиться как на $1 млн, так и на $10 млн. Главное требование — рентабельность. На ранней стадии инвестиций она должна составлять более 100% годовых, на поздней — 30-40%. Несмотря на огромные финансовые возможности Intel, компания предпочитает в венчурных проектах разделять риски. «Мы исторически коинвестируем с институциональными инвесторами, — рассказывает Белик о стратегии Intel Capital. — Intel опасается юридических последствий (например, в случае споров о правах на интеллектуальную собственность. — ), поэтому в компаниях не берем пакеты более 20%. Мы также не имеем мест в совете директоров компании — лишь статус наблюдателя». Такой подход страхует Intel и от политических рисков: миноритарный пакет лишает всякой почвы возможные обвинения в вывозе уникальных российских технологий за океан. Один из проектов интеловского фонда — компания «Украинские новейшие технологии», которая развивает высокоскоростную сеть передачи данных с использованием технологии WiMAX в Киевской области и Харькове. Соинвестором выступают «Русские технологии». Оба фонда вложили по $10 млн. Был ли расчет верным, по словам Михаила Гамзина, станет понятно через два-три года. Собственно, тут дело не столько в доработке технологии широкополосного беспроводного доступа в Интернет — если будет нужно, ее доработают в Америке и без нас, — сколько в маркетинге: найдется ли в крупнейших городах Украины достаточное количество платежеспособных клиентов, чтобы окупить базовые станции WiMAX, покрывающие зоны радиусом 5-8 км? В этом проекте, по терминологии Гамзина, реализуется стратегия «импорта технологий». Бывает и экспорт. «Отличным примером инкубации российских изобретений» Гамзин считает компанию PBC Lasers, основанную докторами наук петербургского Физико-технического института имени Иоффе Николаем Леденцовым и Виталием Щукиным в израильском Технологическом центре Мисгав в 2002 г. Ученые изобрели технологию диодных лазеров. Диоды PBC служат базовыми элементами дешевых в производстве зеленых и синих лазерных модулей для дисплеев. Общий объем инвестиций в проект составил $2 млн: помимо «Русских технологий» деньги дали несколько израильских бизнес-ангелов, но у альфовского фонда в PBC Lasers контрольный пакет. Сейчас компания выводит свои дисплеи на рынки Азии и США — судить об успехе проекта опять-таки можно будет только через пару лет. Кирилл Дмитриев из ассоциации РАВИ напоминает, что любую самую прекрасную идею могут подвести ошибки в маркетинге. Дмитриев приводит пример компании «Биолинк», которая предложила «очень интересный алгоритм распознавания отпечатков пальцев», но ошиблась с товаром, в котором изобретение было применено, — распознающие отпечатки пальцев компьютерные мыши в США не пошли. Это типичная ситуация. По словам Дмитриева, в нормальной венчурной индустрии 10% проектов — суперуспешные, 10-20% — имеют право на существование, 70% — не получаются. Однако Гамзин из «Русских технологий» настроен чрезвычайно оптимистично: ни одна инвестиция его фонда еще не была списана. В планах компании — создание еще одного фонда с такой же «экспортно-импортной моделью», но объемом уже $100 млн — для более затратных проектов. Гамзин, как и вдохновители венчурной компании из Минэкономразвития, торопится не случайно: еще немного, и все перспективные проекты разберут западные фонды. НЕ ОПОЗДАТЬ БЫ Почву для экспансии западных венчурных фондов подготовили сами их российские коллеги. По словам замгендиректора технопарка «Зеленоград» Александра Селина, российские фонды требуют немыслимых для ученых условий сотрудничества — 51% акций в компании. «Люди, которые 10 лет отдали своему проекту, на это не готовы, — говорит Селин. — Они за рубежом ищут контракты. Из наших (арендующих площади в технопарке. — ) 40 компаний ни одна с российскими венчурными фондами не работает». В результате российские фонды рискуют остаться с менее перспективными проектами — ведь если вы готовы запросто расстаться с контрольным пакетом, не значит ли это, что вы сами не очень-то верите в успех вашей технологии?
Один из свежих примеров перехвата инициативы иностранцами — инвестиции люксембургского венчурного фонда Mangrove Capital Partners в поисковый интернет-сервис Quintura. Сделка состоялась в конце ноября. Суть сервиса в следующем. В поисковой строке задается ключевое слово (например, smartmoney), так же как в «Яндексе» или Google, но после обработки сервис выдает целое «облако» из слов, которые ассоциативно связаны с заданным («деловой», «аналитический», «еженедельник» и другие). Выбрав нужную ассоциацию, можно продолжить поиск, результаты которого, как предполагают создатели Quintura, понравятся пользователям больше, чем в обычных поисковиках. Сумму инвестиций в Quintura фонд Mangrove Capital Partners — кстати, первый инвестор сервиса IP-телефонии Skype — хранит в глубоком секрете. Марк Тлуз, управляющий партнер Mangrove Capital Partners, сообщил лишь, что средний объем инвестиций его фонда в проект составляет около €4 млн. Тлуз говорит, что любит инвестировать в страны Восточной Европы, где люди стремятся «доказать, что у них сейчас капитализм покапиталистичнее, чем у кого-либо еще». Quintura и Mangrove свел предприниматель Ратмир Тимашев — основатель софтверной компании «Аэлита», которую, кстати, в 2004 г. американский фонд Insight Venture Partners продал калифорнийской Quest за $115 млн. Тимашев, ныне технический директор компании AMUST Software, сам вложил в Quintura на начальном этапе около $500 000. Когда потребовались более серьезные вложения, позвали и более серьезного инвестора. Яков Садчиков, президент Quintura, говорит, что изначально озаботился поиском именно западного партнера: ни один из российских фондов, по его мнению, не сможет продвинуть интернет-сервис так, как это сделает западный игрок. «Сейчас нас заваливают предложениями разные венчурные фонды — приглядываемся к американским», — сообщает Садчиков. А Тлуз из Mangrove тем временем ищет у нас новые объекты для инвестиций: «Я бы хотел найти больше проектов в России, и сейчас мы над этим работаем».
«По знакомству» пришел в Россию в свое время и американский фонд Firebird с активами в $3 млрд. «У нас очень хорошие отношения с Ричардом Хейнсвортом (глава рейтингового агентства RusRating. — ), он познакомил нас с нашими будущими партнерами», — рассказывает Ян Хейг, партнер Firebird. В России фонд работает уже 12 лет, за последние три года он вложил в проекты всего около $25 млн, однако в течение еще двух ближайших лет готов увеличить эту сумму вдвое. Firebird в России специализируется на финансовом секторе, и для него это «полный венчур», говорит Хейг. Фонду принадлежит по 5-10% акций СДМ-банка, «Центр-инвеста» (Ростов-на-Дону) и НБД-банка (Нижний Новгород). По словам Хейга, сейчас Firebird рассматривает еще пять проектов в финансовом секторе, каждый из которых тянет минимум на $5 млн. Фонд готов к инвестициям и в другие сектора — были бы хорошие проекты. Если российские инвесторы и не проиграют западным, то, как полагает директор департамента операций на финансовых рынках фонда East Capital Андрей Чернов, только по одной причине — «капитал в нашей стране ищет аномальные формы доходности». А получить такую по мере развития рынка можно будет только в венчурном бизнесе. Юлия Говорун |
