Наука и технологии |
Стратегии развития российских технопарков в аспекте глобализации08.05.07 В.А. Дубовцев, Н.С. Розов Модель миросистемного анализа Современные процессы глобализации (и контрглобализации) требуют кардинального пересмотра традиционных подходов к разработке стратегий и программ развития, которые сейчас применяются и для создания и развития технопарков. Важным фактором является включение всей России, Урала, Сибири [0], в мировую систему с всепроникающим характером товарных, денежных и информационных потоков. С одной стороны, новая ситуация дает новые весьма широкие возможности развития, с другой стороны, это ситуация жесткой конкуренции в глобализующемся мире. Ключевой вопрос в том, в какой роли входить в мировое пространство геоэкономики и геокультуры. Теперь очень многое стало зависеть от фактора времени: кто первый проявит деловую инициативу, кто первый начнет пользоваться появившимися, но еще скрытыми от всех возможностями, кто привлечет к себе внимание, кто замкнет на себе коммуникационные линии и финансовые потоки, тот и вырывается вперед, а далее разрыв имеет тенденцию лишь к увеличению. По своему начальному замыслу развитие технопарков направлено на преодоление ресурсного характера экспорта. Однако далеко не все определяется замыслом. Многое зависит от мотивов и решений заинтересованных групп, от способов взаимодействия как внутри проекта, так и с социальным, властным, экономическим окружением. В этой ситуации исключительно важное значение обретает видение новых открывающихся возможностей развития. Современным инструментом видения являются модели, а поскольку речь идет о широком (национальном и даже международном) контексте, то ключевое значение получают именно макросоциологические концепции (прежде всего, геоэкономические и геокультурные). Главная идея данной работы — попытка смены привычных взглядов и подходов к развитию российских технопарков, привлечение внимания к более широким, неявным концептуальным аспектам и к более крупным пространственным и временным масштабам. Рассмотрим модели, более или менее адекватные вопросам создания и развития технопарков: Ключевым понятием в данной модели является мир-экономика — тип исторических систем, организованных структурой длинных товарных цепей, пересекающих множественные политические границы [1]. Мир-экономики структурированы по оси:
Сформулируем основные принципы динамики внутри мир-экономики. Во-первых, «прыгнуть» из периферии сразу в ядро никому никогда не удавалось. Во-вторых, срединный статус «полупериферии» наиболее перспективен для динамичного развития (юго-восточные «драконы» — самое яркое тому подтверждение). В-третьих, для принятия этого статуса нужно не только распространять свою активность среди «клиентов», но самим встать в позицию «клиента» по отношению к некоторому (желательно, перспективному и безопасному) «патрону» — члену ядра миросистемы. При любом раскладе событий России вынуждена будет вести свою игру в логике современной глобальной мир-экономики. Значит, перспектива на ближайшее десятилетие (как минимум) — поиск ниши и укрепление России в «срединчатом» статусе полупериферии. Какие же более конкретные выводы следуют из данной концепции в отношении технопарков? Само создание технопарка — не решение проблемы, более того такой проект грозит превратиться в сугубо затратное и бесполезное предприятие (в худшем случае — способ очередного «распила» бюджетных средств или постройка элитных офисных зданий для сдачи в аренду «допущенными к столу»). Технопарк реально заработает только при тесной связи с «ядерным» и «периферийным» полюсами. «Ядро» в данном случае — это инвесторы и нынешние лидеры наукоемкой и высокотехнологичной продукции. Казалось бы, в чем проблема? Инвесторы уже предполагаются, а Новосибирский Академгородок сам является признанным центром научно-технологических новаций. Проблема же в том, речь должна идти о других инвесторах и другом лидерстве. Для развития технопарка настоящими инвесторами являются вовсе не те, кто хочет заработать на жилищном строительстве, создании бизнес-центров, гостиниц и развлекательных заведений в самом технопарке, а только те, кто вкладывает в саму разработку наукоемкой и высокотехнологичной продукции, ожидая получить прибыль от ее продаж на национальном и мировом рынках. Есть ли такие инвесторы в Новосибирске? В Екатеринбурге? В Москве? Очень сомнительно, поскольку уровень продаж отечественной продукции такого рода не только на мировом, но и на российском рынке крайне низок. Соответственно, риски чрезмерно велики. Кто же может выступить в качестве реальных инвесторов? Только те корпорации, которые уже с успехом инвестируют подобную деятельность в других местах и осуществляют мягкий контроль или надзор над данным рыночным сектором в мире. Скорее всего, это американские, западноевропейские, японские, канадские компании и банки. Спрашивается, зачем им Россия и Сибирь, если они могут вкладывать в свои технопарки? Ответ таков: рынки расширяются, спрос на наукоемкую продукцию растет. В этих условиях выигрывают те, кто в глобальной конкуренции сумел использовать незадействованный еще научно-технический потенциал, в нашем случае — включить в качестве своей технологической полупериферии сибирскую науку и сибирские таланты. Примерно также решается вопрос и о лидерстве. Действительно, накопленный потенциал российской науки вообще и сибирской, в частности, довольно велик. Но на мировых рынках наукоемкой продукции он практически не виден. Поэтому теснейшие связи с зарубежными технопарками и их аналогами — лидерами, действительно успешными на мировых рынках, — безусловная необходимость. Далее, технопарк будет работать и развиваться только при наличии еще одного полюса — постоянной и расширяющейся клиентуры, потребляющей его продукцию. Привычными выставками и ярмарками эту проблему не решить. Необходима сеть постоянных представительств в потенциальных точках спроса. Эта сеть может строиться на основе уже имеющихся сетей сбыта зарубежных инвесторов, на основе российских торгово-промышленных представительств, на основе уже действующих коммерческих связей между НИИ (того же Академгородка) с отечественными и зарубежными фирмами — потребителями их продукции. Вполне возможно, что опираться следует на все эти сети. Но это надо делать, причем не после того, как технопарк — этот огромный затратный монстр — будет построен, а уже сейчас. Итак, международная экономическая активность должна быть направлена по двум главным направлениям: поиск «патронов» как инвесторов, поставщиков интеллектуального капитала, новейших технологий и инфраструктуры бизнеса, а также создание широких сетей среди потенциальной «периферии» — областей для совместного с «патронами» ресурсного и рыночного освоения. В другом месте была обоснована геополитическая необходимость для России теснейшего союза с Западной Европой. [2] Теперь эта идея дополняется союзом интеллектуальными центрами и технопарками уже как с «патронами» и членами «ядра» мир-экономики. Естественной ближайшей «периферией», например, для Новосибирска должны стать другие крупные города Сибири (если наши претензии на столичный статус в Сибири не голословны). Дальнейшие концентрические круги включают финансово-обеспеченные и могущие быть заинтересованными в наукоемкой и высокотехнологичной продукции такие центры как нефтегазовые города сибирского Севера, крупные города Казахстана и Средней Азии, Китая и Индии. Если не пытаться вместе с европейцами «осваивать» Китай, то вскоре Китай с помощью тех же европейцев, а также американцев и японцев «освоит» нас самих. Модель динамической связи экономических сфер А.Стинчкомба Данная модель родилась из простого вопроса: почему на протяжении всей истории банки концентрировались прежде всего в портах (достаточно упомянуть Геную, Венецию, Антверпен, Амстердам, Лондон и Нью-Йорк). Исключения (Флоренция, Париж, Чикаго) подтверждают правило, поскольку каждый из данных центров в соответствующий исторический период находился в центре транспортных сетей и выполнял основные функции порта: доставку, сортировку (смешение), складирование грузов. Важным понятием модели является информационная плотность транспортного узла. Грубо говоря, эта плотность тем больше, чем больше приходится операций с грузами, документов, сопровождающих грузы, и чем больше удельная цена перевозимых товаров на единицу веса. Не все, но лишь некоторые порты и другие транспортные узлы обладают высокой информационной плотностью (современные яркие примеры: Нью-Йорк, Лондон, Гамбург, Москва). Согласно модели Стинчкомба, именно такие узлы стягивают на себя максимальный объем деловой активности, связанной с этими «информационно-нагруженными» транспортными услугами: оптовые сделки, страхование грузов, складирование, кредитование закупок, другие финансовые операции и проч. Применение данной модели позволяет определить, прежде всего, приоритеты развития Новосибирска как транспортного узла с потенциалом роста банковской активности, но опосредованно дает ориентиры и для развития технопарков. Соответственно, если грузы из Средней Азии, Восточной Сибири, Дальнего Востока, Монголии и Северного Китая также будут направляться для смешения в терминалах Новосибирска, то рост спроса на такие услуги непременно приведет к росту инвестиций в сам транспортный узел и все сопутствующие службы города. Главной функцией банков является принятие эффективных финансовых решений, для чего решающим фактором является как раз близость к местам скопления деловой, правовой информации, возможность использования уже имеющейся мощной структуры коммуникаций как внутри такого центра, так и на дальние расстояния. Итак, если есть направленность на то, чтобы в Новосибирск пришли большие деньги для последующих инвестиций, например, для развития тех же технопарков, то город должен стать привлекательным для банков, а чтобы привлечь банки завтра, нужно думать сегодня о такой прозаической вещи как строительство терминалов по смешению грузов. Практический вывод для Новосибирского технопарка таков. Ближайшим крупнейшим и постоянным заказчиком для продукции технопарка должен стать сам Новосибирск как развивающийся, в перспективе главный в северной Азии: 1) мультимодальный транспортный узел (железная дорога – речной – автомобильный и авиатранспорт), Модель проектных коалиций Банфилда Данная модель является результатом социологического анализа Э.Банфилда и А.Стинчкомба обеспечения крупных проектов в Чикаго, которые успешно были реализованы еще в 1950-60-х гг. [3] Были проанализированы властные, организационные и финансовые аспекты осуществления таких проектов как создание выставочного центра (одного из первых в Америке), автотрассы федерального значения, часовой фабрики, сети крупных универмагов и др. Было показано, что для разного типа проектов необходимой является коалиция разных местных элит, в том числе: городское правление, правление штата, руководители местных банков, бизнес-элиты центральной части города, периферийной части и мелких городов штата, наиболее популярные местные газеты, федеральное правительство. Проанализирован процесс создания проекта, который, как правило, начинает группа, ожидающая наибольшей пользы для себя от реализации проекта, а затем по мере включения партнеров в коалицию проект трансформируется так, чтобы его реализация дала выгоду (далеко не всегда и не только экономическую) каждому участнику коалиции. Показано, что успех проекта во многом зависит от формирования его «идеологии», которая включает определенные «теории», то есть представления о будущих аспектах осуществления проекта:
Выявлены также основные функции, которые необходимо выполнять при осуществлении проекта:
Все эти без исключения «теории» и «функции» представляются необходимыми и для создания и развития технопарков, зато, судя по советскому и постсоветскому опыту, имеются серьезные сомнения в том, что они реализуются или хотя бы даже осознаются. Геокультурная модель центров престижа и сетей культурного производства Согласно данной модели цивилизации представляют собой иерархии зон культурного престижа. Культурные центры, подобно магнитам, притягивают новые поколения производителей культуры (ученых, художников, писателей, театральных деятелей и т.д.). В центрах с наибольшей скоростью и эффективностью ассимилируются дальние экзотические культурные образцы, которые далее распространяются уже под маркой этих центров. Цивилизационные центры обычно являются и центрами специальной подготовки. Также центры являются главными источниками миссионерской деятельности (в широком смысле), часто имеют свои формальные и неформальные «представительства» в отдаленных точках своей зоны престижа. Главной объяснительной моделью несимметричного и неравномерного развития центров на сегодняшний день является интегральная модель культурных сетей, взаимосвязи творческой и ритуальной активности и динамики организационных основ[4]. Менее разработаны сложные взаимосвязи между культурным престижем и социальным, экономическим ростом. Очевидно, что экономический рост дает возможность расширения организационных основ культурного производства. С другой стороны, непременно следует учитывать, что в умелых руках культурный престиж некоторого центра (например, Париж или Нью-Йорк как «брэнды») служит исключительно эффективным орудием коммерческой экспансии. Именно в аспекте необходимости не только роста научно-технологической мощи, но также развития зоны культурного престижа получают свою роль социально-гуманитарные науки и философия в проектах технопарков. Вернемся к понятной заинтересованности зарубежных лидеров научно-технического прогресса (Intel, Microsoft, и т.д.) в хорошо обученных российских специалистах. Как в условиях открытости границ и глобализации удержать в России и Сибири талантливых молодых людей, которых непременно будут сманивать московские и западные конкуренты? Похоже, что главной пока остается смутная надежда на коммерческий успех деятельности участников технопарка, что позволит платить сравнимую с западной или даже более высокую зарплату специалистам. Позволим себе заметить, что задача получения признания и устойчивого финансового успеха наукоемкой продукции на мировых рынках решается гораздо медленнее (если вообще решается) по сравнению с задачей простого переезда в те места, где такой успех уже есть и зарплаты уже высоки. Иными словами, российские технопарки грозят стать добавочными «насосами» по выкачиванию интеллектуального потенциала из страны. Между прочим, то же самое касается и муссируемой идеи «бизнес-инкубатора», согласно которой технопарк станет благоприятной средой рождения и роста множества самостоятельных инновационных фирм. Допустим, некая фирма действительно добилась успеха и признания на мировых рынках. Теперь спросим себя, почему при таких условиях она должна оставаться в России? Как мы знаем, оборудование сегодня — уже не критичный фактор для смены места. Такое же и еще лучшее оборудование может быть приобретено в другом месте с лучшими условиями бизнеса. Иными словами, технопарк может действительно стать «бизнес-инкубатором», но большинство выросших «золотых куриц» могут просто улететь и «золотые яйца» достанутся отнюдь не России и не россиянам, а другим странам и другим народам. Намеки на понимание этой проблемы, возможно, содержатся в настойчиво повторяющейся теме «развлекательных центров» на территории технопарка (дискотеки? казино? боулинги?), которыми, видимо, хотят привязать молодежь к родным сибирским пенатам. Увы, деньги и развлечения — это не единственные и даже не самые главные магниты, привлекающие на то или иное место жительства работников умственного труда. Таковыми факторами являются упомянутые выше зоны культурного престижа — сети и узлы эмоционально насыщенной интеллектуальной, духовной, эстетической жизни. Сами по себе технологические новинки и программные продукты самого высокого уровня никогда не создадут такой зоны. Музыкальное, театральное, художественное искусство, культура городского быта обладают уже весьма большой притягательной силой, особенно, когда они не локальны, а космополитичны, чему в наибольшей мере способствуют международные конкурсы разного рода. Однако настоящим ядром зоны культурного престижа является, все же, социально-гуманитарное познание: история, социология, психология, антропология, филология, политические науки и в их центре — философия. Дело в том, что именно социально-гуманитарная сфера обеспечивает культурную рефлексию над происходящим здесь же, в стране и в мире. Социально-гуманитарная сфера и, прежде всего, философия, производит новые идеи и смыслы, которые становятся священными символами — знаменами зоны культурного престижа. Из Парижа интеллектуалы обычно не уезжают туда, где им сулят больше денег, поскольку Париж притягивает как зона культурного престижа, в том числе и потому, что это место творчества Сартра и Камю, что там есть гуманитарная Сорбонна. Таким образом, социально-гуманитарные дисциплины напрасно проигнорированы в принятых проектах создания и развития технопарков. Эти дисциплины, прежде всего, социология и философия, могут способствовать выбору оптимальной стратегии такого развития, компенсировать бытующий сегодня в этой сфере одномерный технократизм и коммерциализм, а также сами участвовать в гармоничном и плодотворном развитии технопарков, обеспечивая им не только культурный престиж, но раскрывая смысл и направленность их существования и деятельности. Примечания [0] В Новосибирском Академгородке планируется технопарк с такими направлениями инновационного бизнеса как биомедицина и биотехнологии, информационные технологии, силовая электроника, приборостроение. В Екатеринбурге разработаны и находятся в стадии практического воплощения в жизнь концепции создания технопарков на территории двух промышленных предприятий: «Концерн «Уральский текстиль» и ОАО «Уральский турбинный завод». В стадии разработки находится проект создания технопарка на территории ОАО «Торгмаш». [1] Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV-XVIII вв. Т.3. Время мира. М.1992. Wallerstein I. World-Systems Analysis//Social Theory Today. Cambridge, England, 1988. Р. 308-313. [2] Розов Н.С. Национальная идея как императив разума: Эскиз геоэкономической и социокультурной стратегии России для XXI века // Вопр. филос., 1997, 10. [3] Stinchcombe, Arthur. Conctructing Social Theories. The University of Chicago Press. Chicago and London. 1987. [4] Коллинз Р. Социология философий: глобальная теория интеллектуального изменения. Новосибирск, 2002. |
